Вернее, уже умершего. Ведь она, можно сказать, восстала из могилы!
«Господи, помоги ей! мысленно взмолился Верховцев. Помоги нам всем, Господи!»
Петя, вода согрелась! окликнула Елизавета Ивановна, выходя из кухни, но он только махнул рукой, продолжая слушать неровный, задыхающийся голос Наты:
Знаете, господин Иванов, вы мне и сегодня помогли спастись. Честное слово, мне кажется, что я, когда бежала, вас все время видела впереди. И в ту арку, где я спряталась, я потому вбежала, что мне показалось, будто вы меня туда подтолкнули. И когда у меня ноги подкашивались, мне слышалось, будто вы мне говорите так же, как там, в лесу: «Слишком много сил было приложено, чтобы вас спасти, Ната! Если вы сдадитесь, вы уничтожите все наши усилия. И все жертвы, которые были ради вас принесены, окажутся напрасными!» Да, меня это заставляло идти. Но я все время думала о тех жертвах, ради меня принесенных. Та девушка, которая бежала мне навстречу в Нижней Курье, которая вернулась вместо меня в подвал Жива ли она? А моя семья? Я обещала ничего не спрашивать, но я не могу не думать о том, как на их участи отразилось мое бегство! Нет-нет, я знаю, что все будет хорошо с ними, не может не быть хорошо! Я должна в это верить, иначе не смогу жить! Но но те люди в усадьбе их убили из-за меня, да? Скажите, господин Иванов?
Я не знаю, Ната, глухо ответил Верховцев, убирая ладонь с ее лба. Война! Кругом идет война, и никто из нас не может поручиться, что он будет жив завтра или даже через час. Революция и война требуют постоянных жертвоприношений. Но вы ни в чем не виноваты, помните: виноваты те, кто разжег этот страшный пожар в России.
Да, я понимаю, конечно вздохнула Ната и вдруг снова нервно встрепенулась: А Верочка? В ее гибели в самом деле виновата я? Лучше бы я не ходила к ней сегодня. Но я пошла потому, что она в прошлый раз пообещала у каких-то людей точно выяснить, что сталось с мамой, с сестрами Здесь ведь все время твердят, что мы погибли все. Но я-то совершенно точно знаю, что это не так! Я ведь не погибла! Я жива! И если я смогла бежать, наверное, и они тоже? Но я ничего о них не знала. Вера обещала выяснить и рассказать. А вместо этого Как это было страшно, если бы вы только знали! Вот только что она была жива, смеялась и вдруг
Она сказала, у кого это может выяснить? вдруг насторожился Верховцев. Сказала, кто эти люди, которые все точно знают?
Нет, вздохнула Ната.
Петя, время уходит! напомнила Елизавета Ивановна.
Что же это получается? словно не слыша, пробормотал Верховцев. Что же это за люди вдруг возникли такие всезнающие?
Петя! простонала жена.
Да, резко сказал Верховцев. Пора! Ната, очнись, посмотри на меня. Это я, Верховцев.
Девушка распахнула испуганные глаза, огляделась недоверчиво:
Петр Константинович? А где господин Иванов? Он был здесь! Я говорила с ним!
Да, с трудом прокашлявшись, подтвердив Верховцев. Но он только что ушел. Он он срочно уехал в Москву. И мы тоже должны как можно скорей отправиться туда.
Я постараюсь, кивнула Ната, приподнимаясь. Но как же я могу ехать? У меня руки в крови, испуганно оглядела она себя и зажмурилась: Какой ужас!..
Успокойся, резко приказал Верховцев, боясь возвращения
Кира с его болезнью Литта и Павлик смотрелись рядом трагикомически, отчего злые языки называли их «пара хромых, запряженных с зарею», пародируя известный романс «Пара гнедых» в сладкоголосом исполнении знаменитого Саши Давыдова. А когда в 16-м году появилась еще и фильма́ по этому романсу, популярность прозвища приятелей достигла своего апогея. Не преминул злоупотребить им и Дунаев, отчего надолго поссорился с «парой хромых».
Однако сейчас он обрадовался Павлику, как самому близкому другу.
Ведь Павлик жил рядом с Верой. Он знал ее. Он сможет рассказать Дунаеву о том, как приходилось Вере в это ужасное время. Может быть, его рассказы помогут отыскать убийцу? Может быть «Да п́олно! одернул себя Дунаев, ощутив всплеск безумной надежды. А что, если Верочка все-таки жива? Если на той телеге увезли ее только раненной?»
Господи, Виктор Юлианович! снова воскликнул Павлик, глядя на Дунаева с таким испугом, словно увидел перед собой ожившего мертвеца.
Дунаев только хотел поздороваться с Павликом, как вдруг рядом раздался возмущенный голос:
Какой он тебе Виктор? Какой тебе Ульянович? Это Леонтий Петрович Дунаев, эстонский большевик! Обознатки вышли, гражданин!
Павлик вытаращил глаза и замер с воздетыми руками: он-то уже собирался обнять старинного знакомца. А Дунаев наконец спохватился: ведь привязавшийся к нему Сафронов слышал, как начальник патруля прочитал в партбилете его новые имя и отчество. Вот сейчас Павлик, который всегда отличался редкостным простодушием и немалой бестолковостью, заблажит что-то вроде: «Сами вы обознались, никакой это не Леонтий Петрович, а Виктор Юльянович Дунаев!» и Сафронов ринется вон к тем троим в кожанках, которые курят поодаль, присматриваясь к перепуганным жильцам, которые вышли проводить Верочку. А ведь это наверняка милиционеры, если не чекисты