Грохот был оглушительным, как удар грома, сотрясающий воздух и камни вокруг. Огненная буря встретилась с каменной кладкой, и в момент столкновения тусклый потолок туннеля буквально содрогнулся. Камни начали трещать и сыпаться, раскалываясь под силой удара. Звуки падения валящихся осколков эхом разнеслись по узким коридорам, наполняя пространство острыми звуками разрушения.
В туннеле стало светлее, несмотря на то что часть потолка рухнула и засыпала землю вокруг. Лучи огня прорезали темноту, освещая обломки и металлические детали, которые теперь лежали среди камней, искривляя тени и создавая мрак, будто всё вокруг стало частью взрыва. Освежённый воздух проник внутрь, когда обрушение затмило звуки боя.
Противник был вынужден отступить, не желая попасть под обвал. Я видел, как его тело инстинктивно отскочило назад, пытаясь избежать камней, которые, падая, свистели в воздухе. Я не терял времени как только свет из пламени осветил путь, я сделал шаг вперёд.
Яркий свет ослепил меня я и сам не ожидал, что в этот момент станет так светло. Он вырвался из глубин потолка, обрушив тьму, словно вспышка молнии, разорвавшая ночь. Мгновенно на меня обрушилась яркость, которая пробила стены и прокопала путь в пустоту. Этот свет был слишком сильным, слишком ослепляющим, и на миг я застыл, не в силах даже моргнуть. Но, когда глаза привыкли, я понял: этот свет мой шанс.
Я присел, не теряя ни секунды, и опустил обе руки к земле. Пальцы впились в трещины камня, ощущая его холод и твердость. Молча, едва шевеля губами, я произнёс заклинание, которое заставило воздух вокруг меня задрожать. Волна жара накатила, обжигала, но я знал, что в этом нет обратного пути. Я был готов.
Огонь вспыхнул мощным потоком, который буквально подкинул меня вверх, вытолкнув из туннеля, как пушку, выпуская меня в открытый мир. Все произошло за мгновение, но ощущение было невероятно ярким и болезненным. Горячий поток взорвался вокруг меня, сжёг подошву обуви, а мои ноги обожгло настолько, что боль пронзила каждую клетку. Это было гораздо болезненнее, чем я представлял. Я стиснул зубы, пытаясь не сдаться под этой пыткой.
Когда я камнем рухнул на землю, на мгновение показалось, что все закончилось. Я приземлился тяжело, и всё тело отозвалось болью, не давая ни секунды покоя. Но у меня не было времени на жалобы или истерику. Я сразу поднялся, скрипя
зубами, чувствуя, как огонь продолжает гореть внутри меня. Моя обувь была почти полностью сожжена, а кожа на ногах была покорёжена, но на этом моменте я не мог остановиться.
Я встал на ноги, стиснув зубы и отпихнув боль вглубь сознания. Передо мной лежал лишь один путь. Да, я снова бежал от поединка, но сейчас не было времени оглядываться. Главное выжить. Мои ноги побежали, и я устремился в темноту, будто пытался ускользнуть от всего, что могло меня догнать.
13 Смерть: ловушка для лучницы
Всё вокруг напоминало черновик мира, набросок, забытый и стёртый, обветшавший под тяжестью времени и безразличия. Здания стояли, но не жили. Их окна зияли тёмными пустотами, в которых обитала не тьма, а нечто иное выжидающее, вязкое, вечно смотрящее. Улицы были слишком тихими, будто сам воздух боялся произносить хоть звук, чтобы не потревожить мёртвый порядок.
Людей не было. Их отсутствие ощущалось сильнее, чем если бы они были как будто город сам запомнил их, но забыл, как правильно их изображать. Только по углам прятались тени, не просто от света, а как будто от чужого взгляда. Я ощущал их присутствие не глазами, а чем-то глубже словно подсознание шептало: за тобой наблюдают. Не напрямую, не в открытую, но следят. Они были частью города, его больными клетками, порождёнными чем-то неестественным, не до конца оформленным.
А потом были тела. Они попадались внезапно, как ловушки, как немые свидетельства того, что раньше здесь всё же кто-то жил. Чаще всего полуразложившиеся, искривлённые, будто смерть пришла к ним во время паники, в момент попытки скрыться или позвать на помощь. Некоторые были свежими, и от этого становилось только хуже в мире, где время опаздывало, смерть всё ещё приходила вовремя. По телам ползали ящерицы, с тонкими лапками и шершавыми спинами, с глазами, лишёнными смысла. Они не боялись, не убегали, даже если я подходил слишком близко как будто понимали, что здесь главный не я.
Я невольно думал об особенностях этого мира. Уже почти привык к тому, что каждое моё действие словно проходит через слой воды. Задержка была в каждом движении в шаге, повороте головы, даже в том, как опускались веки. И, что пугающе, я почти перестал замечать это. Потому что всё в этом месте было синхронно сама реальность, казалось, дрожала на полшага позади. Иногда я задавался вопросом: а не я ли сам замедлился, не стал ли частью этого гниющего механизма?
Сложно было избавиться от ощущения, что кто-то специально настроил всё так чтобы видеть каждую реакцию, каждый взгляд, каждый вздох. Казалось, боги, или кто там сидел наверху, решили замедлить время, чтобы наслаждаться трагедией по-настоящему. Чтобы не упустить ни капли боли, ни одной неловкой паузы, ни одного взгляда, полного обречённости. И при этом они забрали у нас голос как у марионеток, которым позволили движение, но не слово. В этом была своя издёвка. Словно они знали, что настоящая трагедия должна быть безмолвной.