Для них предусматривались специальные автобусы, с защитным бронированием, конвои со спецназом и солдатами. Порой перед поездкой в другой регион «Вестников Свободы», Культ Конституции инициировал зачистки таких лесов. Тех, кто был рождён свободой, её наименовался без жалости, по закону «Всяком обеспечении сохранности «несущих свободу, уничтожался во имя свободы. Команды зачистки, вооружённые огнемётами проходили адским пламенем по лесам, оставляя за собой лишь горы пепла и тел, прогоревших до хруста, ибо «сей жестокий поступок должен дать защиту более прогрессивным Вестникам Свободы, а значит поспособствует утверждению всяческой свободы в общем».
И для обычных людей, что пересекали подобные лесные массивы свобода-дикарского ужаса, эти «законы» кажутся сущими издёвками. Часто из окон настоящих броневиков помпезно-ядовито размалёванных и безвкусно раскрашенных «Вестники Свободы» улюлюкали, кричали и издевались над теми, кто был по ту сторону окна. Для «Вестников Свободы» обычные люди стали лишь «слугами раболепской идеи традиционной морали, не способной к прогрессу»
Всё это удручало. К серой атмосфере прибавлялось издевательство теми, кто по сути был неприкасаемыми. В совокупности это порождает такое тотальное уныние, что многие готовы свести счёты с жизнью от осознания этих фактов. И порой некоторые не выдерживали. Кто-то, при видя всей этой фантасмагории либерального абсурда, глотал стекло, кто-то удушал себя ремнями и галстуками, а некоторые просто навалились дешёвого яда и помирали в страшных мучениях.
А вольная дорожная дружина ничего не могла с этим сделать. Только оттаскивать мертвецов к обочине и закапывать по возможности на охраняемых кладбищах, ибо секты каннибалов и людоедов охотились за «свежей человеченкой».
Все те, кто шёл по этой дороге, впадали в такое уныние и тоску, что колонну с лёгкостью можно наречь не иначе, как «Серый Марш». Удивлены были и ребята, шедшие с Командором в Южный Диархат.
Эстебан, накинувший на себя чёрный плащ с капюшоном, державший оружие при себе, нервно, на грани паранойи засматривался прямиком между деревьев, высматривая там либеральных дикарей. Командор знал, что они могли краситься, сливаясь с местностью и выпрыгивая в тот самый момент, когда подступал момент.
У обочины дороги мужчина видел людей, в серых шинелях и со старыми автоматами и винтовками. Исцарапанное, переделанное со штыками оружие, оно представляет хоть какую-то защиту
от лесных жителей.
Рядом с Командором идут все те, кто смог уйти из проклятого места, прихватив с собой всё, что можно утащить. Но Эстебан мало обращал на них внимание, ибо думал о потере одного из друзей Габриеля. Действительно, Командор скорбел о смерти Артия, но он заботился только о Габриеле, не придавая смерти одного из подростков особого значения. С другой стороны, если бы не выстрел Артия, то Командор вряд ли остался в живых.
Ротмайр закинул на спину сумку с оружием и спиртным, временами так же устремляя свой взгляд в жуткие леса. Его бежевое пальто с последнего боя несколько почернело, разжилось дырами, но всё ещё выглядело неплохо. Несмотря на смерть Артия Ротмайр ощущал себя вполне нормально, ибо это парень сам себя подставил под пулю. Не он его потащил.
Антоний в сумках нёс с собой походную пищу, которую можно было спокойно употребить в дороге. Со стороны этот парень становился похож на военного, который бежал из части. Высокие берцы покрывали чёрные военные штаны, державшиеся на широком ремне. Чёрная куртка пиксельной раскраски отлично защищала от слабых холодных ветров и малой сырости.
Рядом с бывшим теневиком идёт Малик. Этот парень арабской внешности потрясён тем, что случилось, когда он ушёл в леса свершить молитву. Когда уловил ушами звуки выстрелов, а его нос почуял запахи пороха и гари, то Малик тут же рванул в «Убежище», но застиг там только горе и печаль по безвозмездной утрате. Он окунулся в горе с теми, кто оплакивал потерю своего друга. Выбрав под одежду чёрное церковное одеяние, он с мрачным ликом шёл вперёд, неся с собой запасы воды, подгоняемый чувством вины.
Шли и ребята. Потеря друга сказалась на каждом. Артий, поверженный ассасином Автократорства, канул в безвозвратную тьму. И это вгоняло каждого в серость и уныние, способное опрокинуть душу любого и лик каждого стал подобен отражению безликого небосвода.
Верн выбрал для себя весьма скромную одежду. Чёрные плотные джинсы покрывали мощные грубоватые ботинки. На торсе болталась слегка большая ветровка тёмно-синего цвета. Здешние фабрики и ТЭЦ прогревали своими выхлопами воздух настолько, что самые суровые зимы казались прекрасными и тёплыми. Смуглое лицо парня, с вольными чертами лица, казалось, отразилось сутью грусти и печали.
С Верном под руку шла девушка. Элен крепко прижалась к своему парню. Её душу наполнил страх и ужас, пожиравший её нежную душу, что отражалось в прекрасных карих глазах, в которых словно потух свет счастья. Столь светло-смуглое лицо преисполнилось таким же трауром, как и у остальных. Ноги девушки покрывали джинсы, сотканные из белой джинсовой ткани и чёрные кроссовки. Крепкая синяя тканевая куртка покрывала торс девушки.