Вот это я понимаю. А теперь мы должны уйти на рекламу. Но оставайтесь с нами и увидите, что значит истинная антисемья.
«Научная» передача прервалась
на рекламу, смыслом которой стала демонстрация новейшего «памперса» на лицо.
Ну, будем это смотреть? А? Ротмайр как всегда не спешил униматься, ибо чувство тошноты в нём росло с каждой секундой.
Может переключить на канал триста двенадцать тысяч пять? Рука Эстебана вновь скользнула по пульту.
В экране телевизора замерцали изображения, передающие суть ещё одной киностудии, в которой разворачивалась телевизионная программа. Студия предстала в форме небольшого кабинета, где стоял один-единственный стол. Стены выкрашивались в ядовито-лиловый и давили невыносимо на глаза. Две участницы, по стилю одежды похожие да обезумевших панков, заняли место по разные стороны стола. В углу экрана повис значок зажатого кулака, переходящего в знак всех женщин, на фоне двух скрещённых клинков.
Одна из девушек, с зелёным ирокезом, разверзла накрашенные в лиловый цвет уста, изрекая тонкий и скрипучий голос:
Я напоминаю телезрителькам и всем остальным, что мы находимся в студии программы «ФеминМотив» и мы обсуждаем событие, захлеставшее нашу страну. Достав из-под стола карту, женщина её развернула и крикнула во весь голос. Эй, там, гузки патриархата, приблизите камеру! Изображение увеличилось, утыкаясь прямо в карту. Несколько десятков городов охватили марши свободы. Миллионы женско-ориентированных гендеров выходят на улицы, чтобы вырвать свои права у мира умирающего патриархата. Рука ведущей коснулась оголённого плеча другой девушки. У нас в студии общественная активистка, участница неисчислимого количества сообществ. Эринния Скот-с.
Да, спасибо что объявили меня. Камера отдалилась от карты, придя в нормальное положение, показывая всю студию полностью. Я пришла в эту студию, чтобы изложить свою точку зрения на события.
Именно.
Мы все живём по парадигме смены властей, а значит, имеем право сменить государство, которое нам не нравится. На стол, где говорила гостья, сквозь заточенные клыки лились струйки слюны, как у бульдога. Наше государство это государство патриархальное, обслуживающее в основном интересы челенобёдерных мразей и поэтому оно должно быть свергнуто. Я рада, что мои сёстры рвутся в бой, круша всех, кто смеет встать на пути к нашим правам.
А вы можете подтвердить ваши слова примерами? Попросила ведущая.
Вами нужны примеры того, что нас угнетает патриархат? Удивлению гостью нет предела. А вы настоящая феминистка?
Ну, для широкой общественности. Разведя руками в сторону, лихорадочно говорила ведущая. Для того чтобы наши сёстры убедились, что необходима единая борьба и война против тех, кто стоит на этом пути.
А вот, как. Вы бы поясняли.
Постараюсь.
Да, примеры есть и целых два. Начну с личного. У нас, в Федеральной Швейцарской Конфедерации есть Городской Сенат. Я там состою как парламентарий от «либерально-народной бюрократии». И вы знаете что?! Рот феминистки распахнулся широко-широко, как антресоль. Туда ещё смели входить мужско-ориентированные гендеры на правах участников!
Вот это антилиберальное диктаторство! Криком возмутилась ведущая, ударив кулаком по столу. Как тот скот допустили в цивилизованное общество?!
Не знаю! Суть в том, что они смотрели на женщин и в том числе на меня, ходили рядом с нами. Вы понимаете?! Нарушали наши права на «визуальную неприкосновенность» и «женский метр личного пространства». Ежечасно эти скоты нарушали наши права! Ярая феминистка взяла паузу, неожиданно прослезилась и с жалобным голосом, попыталась вызвать чувство жалости. А один из них меня домогался.
Ужас!!! Взревела ведущая. Каким образом?!
В нашем обществе равных прав, женщина явно наиграно давилась крокодильими слезами, в обществе, где уголовное преследование за дискриминацию, слёзы лились градом, а голос выбивал максимальную жалость, закрадываясь в самые глубины души, меня домогались.
Как это было?
Я тогда сидела в зале заседаний. И он целых полтора часа меня рассматривал. Пристально, скрупулёзно. Я видела это. Не могу даже представить, что он сотворил со мной в своей развращённой башке. Утирая слёзы и размазывая туш по лицу, феминистка сквозь рыдания продолжала исторгать речь. Вы понимаете, полтора часа «визуально-мысленных» домогательств.
Кошмар. Это сущий произвол со стороны той твари, которую нужно четвертовать.
Его, по моему заявлению отправили в тюрьму, хотя я настаивала на химической кастрации, чтобы он больше не таращил свои зенки на наших сестёр. Гостья выдержала театральную паузу, пока феминистки, смотрящие канал сглотнул
сопли, и воскликнула. И кстати, после моего заявления все не-«Вестники Свободы» мужчины, выкинуты были из Городского Сената, чтобы больше не домогаться женщин!
Хоть где-то наше патриархальное государство подсуетилось и шевельнуло зад, чтобы помочь женщинам в достижении их прав! Злобно торжествует ведущая, изгрызавшая ногти. А второй случай?
Это произошло в Балтийском Ковенанте. Вновь в уши забивался тот жалобный голосок. Наша комиссия предложила в одном из западных городов всех жителей перевести на матчество. То есть отчества вытираются из документов, как «дурная наследственность патриарха» и заменяются на матчества по аналогии. И знаете что?