Вернись и начни сначала
Глава первая. Аня
Издали доносится шум, хохот, и на эскалаторе появляются стройные девушки в длинных сапогах и коротких платьях. Звонкие голоса эхом разносятся по станции. Девушек много, они щебечут, смеются, жестикулируют. Их ярко накрашенные лица сияют радостью. Они похожи на пестрых, экзотических птичек. Я с улыбкой гляжу на них, отвлекаюсь и вдруг краем уха улавливаю стук железных колес, скрежет, а после истошный крик: «Мама!». Вздрагиваю, оборачиваюсь, бросаюсь вперед. Поезд отчаянно скрипит по рельсам, пытаясь затормозить. Кто-то за моей спиной пронзительно визжит. Я не вижу сына, сердце неистово бьется в груди. Где Димка? «Мальчик бросился под колеса!». Глаза застилает тьма, и я просыпаюсь.
Сегодня три месяца, как погиб мой сын. Все это время я не выходила из дома. Просто лежала на кровати с открытыми глазами. Закрыть боялась видела окровавленное лицо Димки. Боже, за что мне это? Пережить своего ребенка самое страшное, что есть на свете. Чувство вины опутало мое тело, сковало мозг. Не успела, не сохранила, не уберегла. От этого еще больнее, хуже. Пыталась уйти из жизни. Набрала ванну, опустилась в горячую воду, приготовила острый нож. Всего одно движение отделяло меня от сына, а я струсила, не сумела. Не могу умереть, но и жить больше не в силах. Остается одно. Мне сотрут воспоминания, и я навсегда забуду о Димке.
***
Больно не будет! журчит приятный голос медсестры нейроцентра. Мы наденем вам на голову шлем. Доктор просмотрит вашу память и заблокирует плохие воспоминания. Операция займет сорок минут. Я включу приятную музыку, чтобы вы расслабились.
Лицо медсестры склонилось надо мной. Ласковый взгляд, милые черты. Меня охватывает злоба. Эта дура собирается убрать из моей головы сына! Сорок минут и я навсегда забуду Димку. Она подносит к моей голове серебристый шлем с длинным шлейфом проводов. Я дергаюсь, толкаюсь, кричу:
Стойте! Я передумала. Не нужно стирать память.
Медсестра открывает рот, хлопает круглыми глазами:
Я не могу отменить. Вы пережили трагедию и должны стереть плохие воспоминания. Это не больно, вы ничего не почувствуете. А после будете радоваться жизни, помнить только хорошее.
Вскакиваю с кресла, смотрю на нее. Меня колотит нервная дрожь, руки трясутся. Говорю медленно, отчетливо чтобы поняла:
Я ничего не хочу забывать. Ясно?
Бегу по коридору и слышу, как ревет сигнал тревоги. Скорее убраться отсюда, пока не схватили. За спиной слышится топот, резкие крики. Подбегаю к стеклянной двери, толкаю. Закрыта. Поворачиваюсь и вижу равнодушные лица охранников. Все пропало. Мне не спастись.
***
Все наши проблемы липучим хвостом тянутся из прошлого. Насилие в семье, травля в школе, дурные компании, несчастная любовь, болезни и смерть. Наш мозг задавлен тяжкими воспоминаниями. Они мешают жить, беспокоят, ранят. В прошлом ментальные расстройства лечили психотерапевты. Порой на это уходили годы и требовались неимоверные усилия врачей и пациентов.
А потом была Межконтинентальная война. Жестокая, затяжная. Насилие захлестнуло мир. Унесло жизни миллиардов людей, погубило, разрушило семьи. Война закончилась, но оставила ощутимый след в памяти тех, кто выжил. Тревоги и страхи одолевали, мучили, истязали. Мешали жить, любить, радоваться. Психологов не хватало, впрочем, они были не в состоянии справиться с нескончаемым потоком душевнобольных людей.
И тогда появились нейрохакеры. Гений создал устройство, способное заблокировать травмирующие воспоминания. Получилось. Заново отстроили города, восстановили заводы и фабрики, засеяли поля, создали семьи. Гордо высились новые дома, сверкали чистотой шумные улицы. Лица выживших
озарили счастливые улыбки. Жизнь налаживалась.
Но боль не исчезла, не ушла навсегда. Как и прежде, болезни, старость и смерть подкрадывались к людям, ломали, крушили беззаботность и счастье. Для смертельно больных был лишь один путь эвтаназия. Мертвые не нуждались в помощи. Помогали их близким, охваченным горем и сожалениями. Они попадали в руки нейрохакеров. И забывали умерших. Продолжали жить дальше. Беззаботно и счастливо. Что бы ни случилось плохого завтра ты об этом не вспомнишь. Чувствуете подвох?
Меня зовут Аня Дивинская. Мне тридцать три. Или я просто так помню. Я живу в возрожденном из пепла Хоупфул-Сити, городе, полном надежды.
Граждане Хоупфул-Сити не имеют права тревожиться. Муки совести не для нас. Свет и радость наш посыл миру. У нас все хорошо, мы всем довольны и никогда не грустим. Ощутил страх, тревогу тебе помогут. Клиника «Новая надежда» твой выбор!
Я психотерапевт. Все равно, что динозавр. Моя профессия больше не нужна. Зачем тратить дни, месяцы, годы на терапию, если можно просто вычеркнуть из памяти все, что мучает и начать жизнь заново? Большинство так и делает. Но есть и те, кто не желает забывать. Это мои пациенты. У меня нет лицензии, я работаю тайно. Вы никогда обо мне не узнаете, не найдете меня. Если вам не подскажут.
Трудность в том, что и мне приходится чистить память. Раз в год нейрохакер вгрызается в мою голову и блокирует все, что считает тревожным, опасным, способным привести к девиантному поведению, разрушить стабильность и покой Хоупфул-Сити. Я выхожу из клиники с ощущением, будто родилась заново. Возвращаюсь домой, вижу записку на столе. Два слова: «Найди дневник».