Сначала шли миссионеры. Возможно даже, искренне считающие себя друзьями местного населения как сегодня улыбчивые американцы, везущие гуманитарную помощь в бедную голодающую Албанию, или Эфиопию, или даже Россию. Но их личное отношение ничего не решало. Задачей этого предпервого эшелона вторжения, говоря по-военному, разведгрупп, кроме сбора информации, был первый, культурный удар. Сказать дикарям, что они дикари а где-то за морем есть цивилизованные страны, где бусы и зеркальца задешево продаются на каждом углу, а пустые консервные банки валяются на улицах. Что вы бедные и убогие, до белого человека вам еще пахать и пахать
Затем приходили торговцы. Везли товар, часто очень нужный и полезный. Железные плуги и лопаты отчего, прямо по Марксу, развивались собственнические отношения. Но чаще предметы роскоши, вроде бижутерии и тканей. Добивались расположения, прежде всего, местной элиты. Очень скоро становились этой элите необходимыми. Пока еще смиренно просили в обмен на очередную партию бус или иного ширпотреба участок земли для фактории. Это был уже первый эшелон: штурмовые группы, закрепляющиеся на вражеском берегу.
Следующая стадия наращивание сил на плацдармах. Торговцы множились, прибирали к рукам местный товарооборот и прочую экономику. Переходили, по Марксу, «от вывоза товаров к вывозу капитала» концессии, плантации и рудники, даже железные дороги, короче «свободные экономические зоны». Для охраны военные базы на чужой территории (обычно порты или удобные бухты). Здесь уже появлялись солдаты, поначалу в составе очень ограниченного контингента; однако в любой день сюда мог уже войти флот с десантом. Дальнейшее подчинение местной элиты уже до создания в ней «иностранной» партии верных прихвостней. Сделать все, чтобы эта партия стала правящей всеми мерами, включая открытый бандитизм, причем вся грязная работа руками местных кадров, от белых господ лишь деньги и оружие.
Доходило даже до организации вооруженных народных возмущений против отсталых феодально-реакционных правителей, под флагом «эгалите, либерте». Правда лишь против тех правителей, кто был неугоден.
Наконец, кто-то говорил пришельцам «нет». Жадность становилась чрезмерной, или нельзя уже было оставаться в рамках: например, рудник можно построить, а железную дорогу к нему уже нет, землю не отдавали. Или ради получения прибыли требовалось нарушить какую-то из сильных местных традиций. Тогда наступало время следующего действия: государственный переворот вместе с войной. Среди элиты находился наиболее продажный. Если это был сам Вождь, султан или эмир все очень упрощалось. Если нет задачей было столкнуть своего претендента и законного Вождя, благо еще от миссионеров было хорошо известно, кто кого не любит и за что. Если были еще недовольные стравливали их между собой. Если выбранный вождь бунтовал подбирали другого. Воинству претендента подбрасывали оружие, посылали инструкторов и подкрепляли своими войсками. Однако эти войска ни в коем случае не должны были стоять в первых рядах сражения. Мы не агрессоры мы миротворцы в ГРАЖДАНСКОЙ
войне. «А теперь, грязные голые дикари, пора становиться нашими подданными».
И не обязательно после оккупировать страну, наводнять ее своими солдатами и чиновниками. В стране, на всех картах отмеченной как французская или британская колония, народ в провинции мог вовсе не видеть чужих мундиров. Не только прежняя местная администрация или племенные старейшины остаются на своих местах даже глава государства, эмир или султан, номинально числится главой. Правда, сам он хорошо знает, что при малейшем неповиновении белые господа тотчас найдут другого претендента, и остальные местные во власти тоже не более чем пешки. Пешки, однако, необходимы: ГЛАВНАЯ ФУНКЦИЯ МЕСТНОЙ ЗНАТИ ОБЪЯСНЯТЬ НАСЕЛЕНИЮ НЕОБХОДИМОСТЬ УПЛАТЫ НАЛОГОВ. Самое гнусное что, как правило, эта знать служила хозяевам не за твердое жалованье, а за «излишки налоговых поступлений». Предполагалось, что народ будет спокойнее, если грабить его будет не чужой солдат, а собственный старейшина. Армия, кстати, тоже сохраняется как вспомогательные туземные полицейские части, под командой и строгим надзором белых офицеров. Перевооруженные европейскими винтовками, но патроны к ним надо покупать у белых господ, так что не побунтуешь!
Дальше цивилизация, глобализация. Хотя второго слова тогда еще не было, но суть та же. В стране мир и порядок, работают плантации, рудники, железные дороги и порты. Добывают и везут в метрополию сырье, в обмен на бусы или чего-там-еще для личного потребления. Те, кому повезло работают на новых заводах и рудниках, за гроши, на которые никогда не согласился бы белый. Эта «экономически оправданная часть населения», как сказала какая-то шваль в моем времени, насчитав в России этой категории «не больше 20 миллионов». Прочему же населению дозволено жить или помирать, как ему угодно. «наряду с новыми фабриками, заводами, нарядными европейского вида городами, на каждом шагу картины невероятной нищеты и упадка, какого никогда раньше не знало Марокко. Улицы покрыты тысячами нищих, в жалких лохмотьях, влачащих самое жалкое существование, и это число безработных и нищих растет с каждым новым успехом французского оружия. Самая дикая, возмутительная, массовая пролетаризация, вернее пауперизация страны».