Надеюсь, вы вытерли ноги, мистер Оскар!
Чистая обувь для джентльмена прежде всего, миссис Энджелл, ответил мальчик.
Это верно, молодец. Не хочешь кусочек пирога с грудинкой
и яйцами?
Очень хочу!
Миссис Энджелл поглядела на Бёртона, тот кивнул, и она отправилась на кухню.
Так что вы хотели мне сказать, капитан? спросил Оскар.
Мне нужно узнать, куда поместили лейтенанта Спика. Я знаю, его увезли из Бата в Лондон, но в какую больницу? Ты сможешь найти?
Конечно! Сейчас кину слово ребятам. Через час будет ответ.
Отлично! Мисс Арунделл тоже ведет расследование, но, боюсь, оно принесет мне лишь неприятности.
Почему?
Она отправилась к Спикам принести свои соболезнования.
Оскар сморщил нос.
Вот дает! С женщинами-миссионерками одни проблемы! Надеюсь, мистер Стэнли не узнает?
Бисмалла! Я совсем забыл о нем! спохватился Бёртон.
Журналист Генри Мортон Стэнли недавно приехал в Лондон из Америки. Его происхождение для всех оставалось загадкой; уэльский акцент позволял предположить, что, несмотря на все свои заверения, он не был стопроцентным «янки», и ходили слухи, что его зовут совсем не так, как он представляется. Стэнли наделал много шуму своими статьями и особенно рьяно интересовался экспедициями Королевского географического общества. Дружил он с доктором Ливингстоном, во время дебатов о Ниле выступил против Бёртона, написав несколько весьма нелестных для него статей в «Империю». В одной он прямо обвинил Бёртона в убийстве мальчика, который стал случайным свидетелем того, как Бёртон чисто по-европейски справлял нужду в Мекке. Бёртон немедленно парировал, подчеркнув, что такой факт просто невозможен: он прекрасно знает местные обычаи, и у него безупречный арабский, так что все, с кем ему приходилось сталкиваться во время экспедиции, считали его арабом. Кроме того, если бы он действительно убил мальчика, его рано или поздно разоблачили бы и казнили.
В другой статье Стэнли нападал на Изабель, обвиняя ее в нетактичности и чрезмерной прямолинейности. «А вот тут он, пожалуй, прав», невольно подумал Бёртон, и ему стало неприятно, что эти черты характера Изабель Стэнли заметил давно и пользовался ими в своих интересах.
Появилась миссис Энджелл с большим куском пирога.
Надеюсь, мистер Оскар, ваш взыскательный вкус будет удовлетворен! с легкой издевкой сказала она.
О! У меня самые скромные вкусы, миссис Энджелл. Я всегда люблю самое лучшее!
Бёртон взъерошил ему волосы.
Ладно, иди, Язва. Жду новостей и получишь еще кусок.
Оскар собрал газеты и выбежал на улицу.
Когда они остались одни, Бёртон спросил миссис Энджелл:
Вы слышали новости?
Да, сэр. Пусть поможет ему Бог! А вы, наверно, ужасно потрясены?
Он ненавидел меня.
Сэр, его просто ввели в заблуждение.
Нет, не совсем так. Репортеры уже стучали к нам?
Бог миловал, сэр. Они, видно, думают, что вы еще в Бате.
Вот и хорошо. Если позвонят, плесните на них помои из ведра. И, пожалуйста, никого не впускайте, миссис Энджелл. Я не хочу никого видеть.
Конечно, конечно. Хотите что-нибудь поесть?
Бёртон пошел по лестнице к себе:
Да, пожалуйста. И полный кофейник.
Хорошо, сэр.
Пожилая дама с тревогой глядела на него, пока он не исчез в своей комнате, которую называл кабинетом. Она слишком хорошо знала Бёртона и догадывалась, какие чувства сейчас владели им.
Кофе, еще чего! ворчала она, спускаясь на кухню. Бутылка бренди до вечера, никак не меньше.
Бёртон сидел в старом кресле, положив ноги на каминную решетку. В одной руке он держал стакан с бренди, в другой письмо, пришедшее с Даунинг-стрит, в котором было написано: «Сразу по возвращении в Лондон немедленно свяжитесь с канцелярией премьер-министра».
Он отхлебнул бренди и почувствовал, как по животу побежал огонь. Он очень устал, но не мог заснуть тяжелый груз депрессии гнал сон прочь.
Чуть откинув голову и смежив веки, он стал вслушиваться в тишину. Этому трюку суфиев он научился по дороге в Мекку. Слух обостряет ум, часто поднимая из глубин сознания неожиданные идеи и озарения.
Он услышал, как слегка потрескивают полки с книгами видимо, дерево реагировало на изменчивую температуру раннего вечера. Других звуков в кабинете не было, кроме его собственного дыхания и тиканья часов на каминной полке. Однако из двух больших окон доносилась приглушенная какофония столицы: топот ног по мостовой, пыхтение паросипедов, крик уличных торговцев, стук паромоторов винтостульев, пролетавших над домом, собачий лай, детский плач, урчание и шипение паролошадей, цокот копыт, вульгарный смех проституток.
И вот шаги на лестнице.
«Чем же заняться?» подумал Бёртон.
Негромкий стук в дверь.
Войдите.
Появилась миссис Энджелл с подносом, на котором стояли большое блюдо с мясом, сыром и хлебом, а также чашка, сахарница и кофейник. Она поставила поднос на стол рядом с Бёртоном.
Холодно, сэр, не зажечь ли огонь?
Попозже, миссис Энджелл. Не поможете ли мне черкнуть записочку?
Конечно.
Экономка, которая по совместительству являлась и секретаршей, тут же села за стол, вырвала чистый листок из кожаного блокнота и взяла ручку. Потом опустила перо в чернильницу и вывела под диктовку Бёртона: «Я в Лондоне. Жду дальнейших инструкций. Бёртон».