Распрощавшись с Липиной, Пандалевский принимает развязный тон и заигрывает со встретившейся ему крестьянской девушкой, но в самый неожиданный момент появляется Басистов (учитель сыновей Дарьи Михайловны Вани и Пети) и презрительно упрекает Пандалевского, которого явно недолюбливает.
Пандалевский приходит к себе и сосредоточенно разучивает музыкальный этюд ему надо позаботиться о том, чем он будет развлекать свою богатую покровительницу.
Дом Дарьи Михайловны Ласунской считался чуть ли не первым во всей губернии. Дарья Михайловна была знатной и богатой вдовой тайного советника. И хотя Пандалевский уверял всех окружающих, что ее вся Европа знает, Европа знала ее мало, даже в Петербурге она важной роли не играла, хотя в Москве ее все знали и ездили к ней. В молодости она была хороша собой, к настоящему времени ее красота увяла, но замашки светской львицы у нее сохранились. Каждое лето она вместе со своими детьми (их было у нее трое: сыновья Ваня и Петя десяти и девяти лет и дочь Наталья семнадцати лет) выезжала в деревню. От нее порядком доставалось местным провинциальным барыням, которых она терпеть не могла, а кроме того, не считала нужным стеснять себя в деревне.
Пандалевский, выучив этюд, спускается в гостиную, «салон» уже в разгаре. В частности, присутствует некто Африкан Семенович Пигасов, который был «озлобленный противу всего и всех особенно против женщин, он бранился с утра до вечера, иногда очень метко, иногда очень тупо, но всегда с наслаждением». Происходил он от бедных родителей. Пигасов «сам себя воспитывал, сам определил себя в уездное училище, потом в гимназию, выучился языкам, французскому, немецкому и даже латинскому, и, выйдя из гимназии с отличным аттестатом, отправился в Дерпт, где постоянно боролся с нуждою, но выдержал трехгодичный курс до конца Мысли его не возвышались над общим уровнем, а говорил он так, что мог казаться не только умным, но очень умным человеком. Получив степень кандидата, Пигасов решился посвятить себя ученому званию: он понял, что на всяком другом поприще он бы никак не мог угнаться за своими товарищами Но тут в нем, говоря попросту, материала не хватило Он жестоко провалился в диспуте, между тем как живший с ним в одной комнате другой студент, над которым он постоянно смеялся, человек весьма ограниченный, но получивший правильное и прочное воспитание, восторжествовал вполне». Пигасов сжег все свои книги и поступил на службу. Чиновником он оказался бойким, хотя и не слишком распорядительным. Однако ему захотелось поскорее «выскочить в люди» он запутался и вскоре должен был выйти в отставку. После трех лет жизни в своей деревне, он женился на богатой вдове, но впоследствие стал тяготиться семейной жизнью. Пожив с ним несколько лет, жена тайком уехала от него в Москву и продала свое имение, в котором Пигасов только что отстроил усадьбу. Он было затеял тяжбу, но ничего не выиграл, и теперь доживал свой одинокий век, разъезжая по знакомым, которых он ругал за глаза, а бывало что и в глаза.
Пигасов затевает словесную баталию на свой излюбленный предмет: о женщинах. В частности, он заявлят, что на свете есть три разряда эгоистов: эгоисты, которые сами живут и жить дают другим, эгоисты, которые сами живут и не дают жить другим, наконец, эгоисты, которые и сами не живут и не дают жить другим. Женщины, по его словам, большей частью принадлежат к третьему разряду. На возражение Дарьи Михайловны, что мужчинам тоже свойственно ошибаться в суждениях, Пигасов отвечает, что это действительно так, но разница между ошибкой женщины и «нашего брата» состоит в том, что «мужчина может, например, сказать, что дважды два не четыре, а пять, или три с половиною, а женщина скажет, что дважды два стеариновая свечка». На вопрос о том, что ему нравится, Пигасов отвечает, что литература, «да только не нынешняя». На просьбу пояснить свою нелюбовь к современной
литературе, Пигасов рассказывает случай о том, как он на паромной переправе повстречался с каким-то барином. «Паром пристал к крутому месту: надо было втаскивать экипажи на руках. У барина была коляска претяжелая. Пока перевозчики надсаживались, втаскивая коляску на берег, барин так кряхтел, стоя на пароме, что даже жалко его становилось Так и нынешняя литература: другие везут, дело делают, а она кряхтит».
Далее на вопрос одного из мальчиков, где находится какой-то город, Пигасов отвечает, что «в самой Хохландии». Потом заявляет, что «будь у меня лишние деньги, я бы сейчас сделался малороссийским поэтом». На удивленные возгласы, разве он умеет писать по-малороссийски, Пигасов отвечает, что не умеет, «да оно и не нужно». Все недоумевают, а Пигасов поясняет, что надо «только взять лист бумаги и написать наверху: «Дума»; потом начать так: «Гой ты доля, моя доля!» или «Седе казачино Наливайко на кургане!», а там: «По-пид горою, по-пид зеленою, грае, грае воропае, гоп! гоп!» или что-нибудь в этом роде. И дело в шляпе. Печатай и издавай. Малоросс прочтет, подопрет рукою щеку и непременно заплачет, такая чувствительная душа!»
Учитель Басистов возмущается, что это клевета на малороссийский народ, который он искренне любит, и что «грае, грае, воропае» полнейшая бессмыслица. Тем временем появляются Волынцев и Липина.