Ярран замолчал и долгими глотками осушил свое пиво. Взгляд его затуманился, и Карл вдруг вспомнил про непереносимость бушменами алкоголя. Что, если Ярран сейчас напьется и не сможет рассказать Но пару секунд спустя стало понятно, что взгляд его затуманился не от алкоголя, а от воспоминаний. После долгой паузы, бушмен зашевелился, отставил на край стола опустевшую кружку, а себе плеснул рома.
- Я плохо помню Малинджи до того, как началась эта история, так как был еще совсем зеленым пацаненком. Ничего примечательного в нем не было, кроме того, что это был дрянной человечишка. Подлый, завистливый и жадный. Несколько раз его ловили на воровстве, приставании к чужим женам, и на него же, в первую очередь, легло подозрение в поджоге хижины селянина, с которым они жестко подрались как раз на этой почве. В том пожаре погибла маленькая девочка.
Племя уже готовилось созвать совет, чтобы изгнать его из поселка, но Малинджи внезапно пропал. Оказалось, что у него открылся туберкулез. Долгое время он лежал в больнице в Дарвине, потом его отправили домой - то ли долечиваться, то ли умирать. Умирать он явно не собирался, но и охотиться больше не мог. Как и промышлять воровством. Дети выросли и разъехались, престарелая мать едва передвигала ноги, а соседи по понятным причинам помогать не стремились. Долгое время они жили кое-как, питаясь лишь собираемыми его женой фруктами, кореньями и иногда случайно пойманной рыбешкой. Вот тогда в нем и проснулся коммерсант.
Ему единственному пришло в голову, что Кайонгуни золотая жила. Чего у него было не отнять это железной воли и целеустремленности. Поставив перед собой цель, он как-то сразу оживился и даже, казалось, преодолел свой смертельный недуг. На пару с женой они ходили в Дарвин, караулили у похоронных бюро потенциальных клиентов и рассказывали им о свято охраняемой нами тайне. Конечно, от желающих попрощаться отбоя не было, и вскоре Малинджи уже не нужно было ежедневно проделывать утомительный путь до города. Город сам валом повалил к нему. Не знаю, сколько раз он за те годы сходил к Реке. Наверное, счет ведется на тысячи. Белые боялись идти сами и платили бешеные деньги, чтобы он проводил их туда и обратно. Не знаю, на что они рассчитывали. Тропа идет напрямик, с пути не собьешься, а коли сойдешь с Тропы, никакой Малинджи тебе не поможет. Никто не поможет. Ну, а он, конечно, им об этом не сообщал. Наоборот, нагонял жути, выдумывал всякие нелепые ритуалы для антуража и загребал деньги лопатой. Вскоре он оставил наш лесной поселок и выстроил себе в Дарвине шикарный особняк за высоченным глухим забором.
- А что, больше никто не додумался так зарабатывать?
спросил Карл, невольно восхитившись находчивостью пронырливого аборигена. Ведь это так отличалось от их обычной раздражающе вялой инертности.
- Нет. Как я уже говорил, все жители Северной территории уважают это место и ценят его. Не на вес золота, но на вес сердца. Спору нет, все ходили к Реке, но только по необходимости попрощаться с родными и друзьями, сказать последние слова, попросить прощения и пожелать удачи на другом Берегу. Но ни у кого и мысли не возникало зарабатывать на этом. К Малинджи часто приходили старейшины и требовали прекратить превращать Кайонгуни в Диснейленд, но он только усмехался и звал своих карманных охранников «проводить деревенщин за ворота».
- Ой, да ладно! скривился Карл, - Тебя послушать, так ваш Малинджи оказался паршивой овцой. А ничего, что бесчисленное количество святош вопреки предостережениям этих ваших хранителей, лазило по запретной территории? Включая, конечно, и мудрых старейшин?
- Ты все верно говоришь, - кивнул Ярран, - но долгие столетия люди ходили прощаться к Реке, и никакого зла не случилось. Уважение к Тайне, благодарность за владение ей и бережное к ней отношение вот были наши заповеди, которые мы считали залогом безопасности. Может быть, и тогда мы наносили вред миропорядку, но последствий никаких не наблюдали, а потому и думали, что все делаем правильно. Но, видать, Хранители лучше знали человеческую природу и видели гораздо дальше, чем когда-либо смогут самые мудрые из наших старейшин...
Глава 4
- Почему фальшивой? смущенно спросил Карл, вспомнив, что совсем недавно поймал себя на мысли, что надо будет прикупить черный костюм и черный зонт. На всякий случай.
- Потому что это, как правило, единственные проявления скорби. Кто скорбит по-настоящему, не задумывается об аксессуарах, - губы Яррана дрогнули в иронической ухмылке, когда он увидел, как забегали и опустились глаза собеседника. Выдержав небольшую паузу, он продолжил:
- Мать его умирала несколько дней и без конца звала своего единственного сына. Он знал об этом, потому что как только стало ясно, что дни ее сочтены, мы отправили в Дарвин мальчишку с запиской. Но Малинджи появился, только когда ее тело уже подготовили к погребению и вынесли из хижины. Поселок загудел, когда он, даже не притормозив возле порога, где уложили обернутое полотном тело, отправился прямиком к пещере. Попрощаться. Не иначе, хотел выведать у матери, где она припрятала свое небольшое золотишко, - решили все. Но те, кто смог разглядеть его, говорили, что это ему уже ни к чему. Мол, выглядел он совсем плохо осунувшийся, облысевший, с запавшими глазами. Сам ни сегодня-завтра отправится за Реку.