Мне совсем не хотелось, чтобы меня еще раз били о полированный стол, поэтому я взглянул на Санни в последний раз, повернулся, тяжело вздохнул и сказал:
Будьте добры, оденьтесь.
Я почувствовал себя «хреново», как выражается моя дочь, но все же несколько лучше, чем после той ночи, когда Чарли и Джеф избили меня до потери сознания. Сам не знаю почему я как-то не задумывался над этим, но я даже не заметил, когда Санни вышла на террасу и молча оделась в лунном свете.
Теперь на ней была хлопчатобумажная широкая юбка, вязаная майка под цвет фиолетовой сумки и голубые тапочки. Она искала в сумке ключи от автомобиля, раздраженно перебирала косметические салфетки, смятые сигаретные пачки, палочки жевательной резинки, фиолетовый кожаный бумажник и наконец, найдя их, направилась к двери, но обернулась с порога и сказала совершенно серьезно:
Вы голубой, да?
Не ожидая от меня ответа, она подошла к красному «порше». Автомобиль рванулся с диким ревом и чиркнул о край тротуара.
Я не знал, смеяться мне или плакать.
Глава 4
Я не говорил с Блумом до утра понедельника.
Еще в начале нашего знакомства я решил, что ему нужно рассказывать все известное мне, и как можно скорее, иначе невысказанное возвращалось, преследовало и беспокоило меня. Когда я позвонил в субботу ему в контору, мне ответили, что он уехал на уик-энд, и я не захотел надоедать ему дома. Откровенно говоря, я не знал, насколько заинтересуют полицию домыслы Санни о кражах скота, совершенных ее братом в сговоре с незнакомцем, имеющим испанский акцент, но Блуму, как мне казалось, следовало о них знать. Как он будет использовать эту информацию его дело. В то же время я не хотел портить ему выходные и решил подождать до понедельника. Конечно, в разговоре с ним нельзя будет не рассказать о ночном визите Санни, но я вовсе не собирался упоминать о ее купании нагишом в моем бассейне и о ее последующем «скромном» предложении. Были вещи, о которых даже Блум не должен знать.
Первый вопрос, который он задал, был:
А что она там делала?
Ну она плавала, ответил я.
В твоем бассейне? уточнил он.
Да, в моем.
Ты имеешь в виду, что она специально приехала поплавать?
Нет, но она плавала, когда я вернулся домой.
Ты знал, что она собиралась приехать?
Нет, это был сюрприз.
Ты хочешь сказать, что она просто приходит с купальником и отправляется в твой бассейн?
Нет, она была без купальника.
О, она была нагишом, уточнил Блум.
Очень трудно что-нибудь удержать в секрете от детектива Мориса Блума.
Я пересказал ему все, что она говорила мне.
Все это время она была голая? поинтересовался Блум.
Нет, на ней было кимоно.
Она очень красивая девушка, задумчиво протянул Блум.
В телефонном разговоре возникла пауза, Блум не спрашивая, я не объяснял, мы оба были джентльменами.
И как она думает, сколько коров он украл? наконец спросил Блум.
Пятнадцать за один раз.
Из пяти стад?
Совершенно верно.
Сколько будет пять умножить на пятнадцать?
Семьдесят пять.
Значит, он мог красть семьдесят пять коров каждую весну и осень, так она сказала тебе?
Примерно так.
Это масса коров, Мэтью.
Я не хотел бы, чтобы они все очутились в моей спальне, будь уверен.
Есть ли у нее какие-либо соображения о том, кто такой этот испанец?
Никаких.
Хорошо, сказал Блум, если Джек действительно воровал коров, можно отбросить наркотики. Как источник денег, я имею в виду.
Санни не думает, что он причастен к наркотикам. И я рассказал о том, как брат отшлепал сестру, когда застал ее за курением марихуаны.
Отшлепал старшую сестру, а? удивился Блум.
Так она сказала.
Странно, протянул Блум, тебе не кажется?
Возможно, согласился я.
Когда шлепают в шесть лет, это в порядке вещей, сказал он, когда шлепают в двадцать три года, это странно. Девушка не считает, что это странно?
Она так не считала.
Это обычные отношения между ними? Когда ее шлепают, я имею в виду?
Не знаю.
Мне вдруг стало ясно, что мы с Блумом живем в разных мирах. В мире Блума было совершено убийство, и он хотел знать почему: ему не верилось, что двадцатилетний парень шлепает двадцатитрехлетнюю сестру, нужно было осмыслить и понять это. Об этом случае Санни упомянула только между прочим, и я сам в тот момент не придал этому значения. Но теперь, когда Блум заострил на нем внимание, факт и мне показался несколько странным, и я как он минутой раньше задался вопросом, было ли это обычным явлением в семье Мак-Кинни. Я подумал, что в своей повседневной работе Блум часто сталкивается с неестественными поступками, действиями и, возможно, мыслями. Как далеко за пределы неоспоримых фактов, с которыми он работал день и ночь с момента преступления, мог заглянуть его профессиональный взгляд? Какой немыслимый ужас он должен преодолевать в своей повседневной работе? Каким должен быть человек, постоянно имеющий дело с убийствами, изнасилованиями, гомосексуализмом, совращением малолетних, воровством, разбоем, вооруженными нападениями этот список бесконечен, чтобы этот мир, который он называет «обычным», не сломал его собственные нравственные устои? О чем разговаривал Блум с женой, когда они оставались одни? Я вдруг почувствовал, что совсем его не знаю.