И мистер Балливан пошёл назад по дорожке и захлопнул дверь.
Даффи перешёл улицу и направился к дому номер 48. Дверь отворилась всего на пару сантиметров сколько позволяла цепочка.
Артура нет дома.
Доброе утро, мэм. Я из газеты «Кроникл». Я только что говорил с мистером Балливаном.
Артура нет дома.
Тогда, может быть, я побеседую с вами?
Он будет позже.
Когда можно будет вам позвонить?
Не сейчас.
Спасибо за помощь.
В пятьдесят седьмом дверь открыла краснолицая дама в переднике и перманенте.
А, «Кроникл». Очень мило. Я вас всегда читаю. Если б я знала, что вы придёте, я бы хоть фартучек сняла. Вы хотите меня сфотографировать?
Э в другой раз.
О, так вы сможете заглянуть попозже? Я тогда как раз успею прибраться. Вы ведь чек принесли, так?
Что?
Вы хотите сказать, я не выиграла? Да нет, я уже вижу, что нет. Ну что тут будешь делать, снова мне не везёт, судя по её виду, она не слишком расстроилась.
Нет, я хотел поговорить насчёт проблем с болельщиками, миссис
Дэвис. Д-Э-В-И-С. Да, вот так, заглянула она под руку Даффи, пока он заносил в совершенно чистый блокнот эту информацию. Да, всё верно, не через «Е», а через «Э». Нет, сама я на них не жалуюсь. Они, в общем-то, неплохие ребята. Не бандиты какие-нибудь, просто очень уж горячие головы. Но ведь мы все когда-то были молоды, разве нет?
Даффи подумал, что он и сейчас ещё не стар. Может быть, это признак старения, если у вас пропадает желание засунуть недоеденный чикен-сэндвич в чей-то почтовый ящик? Да, не иначе.
Просто я хочу понять, почему вы все решили подать в суд именно сейчас, ведь до конца сезона осталось всего несколько матчей.
Миссис Дэвис растерялась, но тут же взяла себя в руки.
Боюсь, что с документами имеет дело муж. Он зарабатывает деньги, и это позволяет мне просто заниматься домашним хозяйством. Он очень порядочный человек, мой муж, очень порядочный и когда приходят всякие счета и бумаги, всем этим занимается он. Говорит, что всегда нужно иметь что-то про чёрный день, и он прав.
И, очень вежливо, она закрыла перед ним дверь.
Даффи был в недоумении. С одной стороны, всё было яснее ясного. Фанаты борзели Джимми Листер говорил, что они и на стадионе стали творить больше безобразий и жители решили, что с них хватит. Но эти жители? Если фанаты совсем отбились от рук, можно было пойти в полицию. Можно пожаловаться в местную газету. Они могли написать своему местному депутату, если бы им удалось припомнить его имя, или даже члену парламента. Но идти к юристу, затевать тяжбу? Одно дело, когда к юристу идут за тем, чтобы развестись или составить завещание. Но если такой человек, как мистер Балливан, захочет положить конец тому, чтобы шпана мочилась в его почтовый ящик, он не побежит к юристу. Такой, как он, скорее достанет набор инструментов, как следует заточит край почтового ящика, дождётся, пока какой-нибудь нажравшийся громила
просунет своё хозяйство в отверстие, и уж тут захлопнет: хрясь! О-очень действенно. Более действенно и куда более приятно, чем ходить по казённым заведениям.
Боюсь, мистер Проссер не слишком доволен, сказал Джимми Листер. До того, как встретиться с председателем, Даффи решил зайти к нему. Даже совсем не доволен. Он считает, что взяв вас на работу, я превысил свои полномочия. Говорит, что не хочет, чтоб это проходило через отчётность.
И что же это значит?
Значит, что если я хочу вас нанять, я должен платить вам из своего кармана.
Так я работаю на вас или нет?
Работаете. Но я тут кое-что подсчитал и, как выяснилось, сумма, которую я буду вынужден вам отдавать, съест почти всю мою зарплату. А налоги? За их вычетом от зарплаты и вовсе ничего не останется. А я к тому же ещё должен платить алименты. Не согласитесь ли на тридцать пять?
Что ж, пусть будет тридцать пять.
Даффи подумал, что ему не мешало бы поднатореть в умении торговаться.
И не будете слишком уж раздувать расходы?
Что ж, перелётов на «Конкорде» не будет, это я вам обещаю.
Как вижу, мы понимаем друг друга. Сейчас я отведу вас к Мелвину.
Кабинет Мелвина Проссера и был тем местом, где хранилось призовое серебро. Пожелтевшая ваза с ручками и парочка почётных знаков. Обитые сосновыми панелями стены были увешаны фотографиями: составы «Атлетика» в разные годы, советы директоров «Атлетика» в разные годы. Директора менялись так же часто, как и игроки, и, судя по занимаемому стенному пространству, были так же важны.
Мелвин Проссер в полупальто из верблюжьей шерсти стоял у стола и всем своим видом олицетворял образ очень занятого человека. Похоже было, что он либо только что приехал, либо собрался уезжать, либо облачился в пальто специально для них, чтобы они почувствовали, как дорого его время. Пойдя навстречу вынужденным обстоятельствам, Мелвин Проссер решил быть любезным. У него было широкое, плотное лицо с вертикальной складкой посреди лба, которая, возможно, была следом застарелого шрама. Он очень резво взобрался по социальной лестнице, и подъём этот никогда бы не состоялся, если бы Мелвин не умел одновременно улыбаться и ломать вам пальцы.