По радио звучала тихая приятная мелодия, и человек улыбнулся сам себе, слушая ее. На столе рядом с разобранным автоматом лежали ровно уложенные пачки банкнот, освещенные светом низкой настольной лампы.
Мужчина осмотрелся, подошел к тахте и взял лежащую на ней пачку газет и еженедельник. Отодвинув стопки банкнот, он разложил одну из газет на столе, потом, уложив на ней несколько пачек пятисотзлотовых купюр, ловко завернул их и крепко стянул веревкой. Он произвел эти операции и со всеми остальными, кроме одной-единственной, пачками банкнот, потом подошел к стене и снял с нее большую картину в тяжелой позолоченной раме. Это была плохая копия «Спящей Венеры» Джорджоне.
Он поставил картину на пол и выпрямился. В стене был тайник, так хорошо замаскированный, что на первый взгляд был совершенно не заметен. Мужчина открыл его и спрятал туда пачки с банкнотами, потом, не закрывая его, вернулся к столу и, сунув в карман пиджака, висящего на стуле, единственную оставшуюся пачку денег, уселся за стол.
Разложив на столе красочный еженедельник, он начал медленно, старательно разбирать автомат, протирая каждую часть тряпкой, смоченной в бензине.
Вдруг пальцы его замерли. Радио перестало передавать музыку, и приятный женский голос объявил выпуск новостей.
По мере того, как из репродуктора до него доносились слова первого сообщения, на лице мужчины появилось выражение безграничного удивления, как будто он услышал о воскрешении умерших. Впрочем, оно так и было.
Кассирша Малгожата Маковская даже не пошевелилась, когда убийца произвел вторую очередь из автомата по перевернувшейся машине. «Я была совершенно оглушена сказала нашему специальному корреспонденту мужественная девушка, до сих пор мне кажется, что это был кошмарный сон!»
И в самом деле, редко когда действительность бывает так похожа на кошмарный
сон. Все сиденья автомобиля изрешечены пулями, а два других пассажира банковской «варшавы» убиты на месте, буквально разорваны на части произведенными с близкого расстояния выстрелами из автомата Тем временем Малгожата Маковская, рядом с которой пролетело в маленьком замкнутом пространстве более шестидесяти пуль, вышла из этой ситуации не просто живой, но лишь с маленькой царапиной на щеке.
Нападение на машину повятовского банка из Камоцка так напоминает другое нападение, которое имело место десять месяцев назад в Силезии, что можно предполагать, что в обоих случаях действует та же самая преступная рука.
Кассирша Маковская, единственный человек, который уцелел во время этого нападения (в предыдущем нападении все люди, находящиеся в машине, погибли), будет, вероятно, главным свидетелем в случае поимки убийцы и уже теперь сможет оказать большую помощь ведущим следствие
Затем голос по радио приступил к рассказу о конференции по разоружению. Стоящий перед репродуктором человек, казалось, ничего этого не слышал. Он стоял, неподвижно уставившись в угол комнаты. Потом зашевелился, спокойно выключил радио и вернулся к столу. Быстро закончил разбирать автомат, завернул его части в промасленные тряпки и сунул в тайник вслед за пачками денег. Без всякого усилия он поднял картину и повесил ее на прежнее место. Затем, проверив взглядом, ровно ли она висит, начал ходить по комнате, тихо насвистывая. Наконец остановился и, как будто освободившись от всех сомнений, решительно подошел к столу, выдвинул ящик и вынул из него крупнокалиберный пистолет. Он сунул его за пояс и снова полез в ящик. На этот раз его рука вынырнула оттуда с пружинным ножом. Он нажал на пружину. Хорошо смазанное лезвие выскочило почти бесшумно. Широкое острие лоснилось синим блеском. Человек поднес нож к лицу и прикоснулся к лезвию кончиком языка. Явно довольный, он закрыл нож и снова открыл его. Забавляясь подобным образом, подошел к радиоприемнику, поискал танцевальную музыку, уселся в кресло и закрыл глаза. У него еще было в запасе несколько часов.
На зарумянившейся щеке девушки виднелась маленькая наклейка из пластыря. Это было все: единственный след утренней трагедии. Кроме этого ни облик, ни поведение Малгожаты Маковской не свидетельствовали о том, что совсем недавно она пережила самое большое потрясение в своей короткой жизни. Одетая в некрасивое, плохо скроенное платье, в безобразные, тяжелые туфли со стоптанными каблуками, держа на коленях отвратительную сумочку из желтой клеенки и положив на нее руки со сплетенными пальцами, она сидела напротив полковника милиции, вежливо слушая с тупым выражением лица слова, половину из которых не понимала.
По крайней мере, так думал полковник, подобное же чувство испытывал молодой, высокий, одетый в штатское капитан, сидящий у стены и время от времени бросавший взгляды на эту молодую женщину, лишенную всякого обаяния. И хотя во время допросов он старался не обращать внимания на внешность допрашиваемого, эти безнадежно опущенные плечи нервировали его. Он подумал, что в ее позе со стиснутыми коленями есть что-то общее с поведением ученицы прусского женского пансиона, приглашенной к директору. Но так как он никогда не видел прусского женского пансиона, то задумался, откуда это сравнение пришло ему в голову. Под стеклянным белым плафоном, висящим под потолком, кружились мухи, сигаретный дым лениво струился вверх тяжелыми клубами, в комнате было слишком тепло, и это мешало внимательно следить за разговором, вернее, за монологом полковника, так как девушка отвечала только односложно.