Это результат вполне естественного желания оказаться абсолютно безупречным человеком. Стоит только подумать об этом, и человек сразу начинает неестественно себя вести.
Речь идет не только об этом. Всегда существует возможность ошибки со стороны властей. И до тех пор, пока правда не установлена, все являются подозреваемыми, отсюда и неуверенность.
С другой стороны, чем больше доверия представителям власти, тем меньше возможности ошибки. У вас, кажется, есть автомобиль?
Да.
Можно узнать, где этот автомобиль находится?
Стоит перед домом.
Шульц подошел к окну, отдернул штору и показал черный «вартбургделюкс», стоящий у тротуара.
Неплохая машина, Зентек одобрительно кивнул головой. К сожалению, мы, скромные служащие милиции, можем позволить себе в лучшем случае мотоцикл. Он отошел от окна. А признаюсь вам, я не выношу мотоциклов. Ну, я пойду. Прошу орошения, что отнял у вас столько времени.
Это не имеет значения. Хозяин проводил его в прихожую. Я к вашим услугам всегда, когда в этом будет необходимость.
До свидания, Зентек отворил входную дверь.
Подождите.
Он обернулся. На лице Шульца было смущенное выражение.
Да. Слушаю.
Вы сказали, что Мария както продемонстрировала в вашем присутствии свои чувства ко мне. Что это было?
А, ерунда. Она хотела выброситься в окно.
Как это? Не шутите так!
Я говорю совершенно серьезно. Когда я сказал ей, что вы признались в убийстве профессора Рудзинского, я не успел даже закончить фразу, как она прыгнула к окну. Четвертый этаж, как вы знаете. Вдобавок окно было открыто настежь. Она была уже ногой на подоконнике, когда я ее схватил.
Как вы могли это сделать? Так нельзя поступать!
Не понял. Вы думаете, что лучше было бы дать ей выброситься?
Как вы могли ей об этом сказать? Это нечестно!
Насыпать человеку в чай цианистого калия тоже не слишком честно, спокойно ответил капитан. Кроме того, я не собирался спровоцировать такой поступок. Вы должны признать что прыжок собеседника через окно вряд ли принадлежит к вещам, которые легко предположить заранее. До свидания.
Шульц открыл рот, как будто хотел чтото сказать но тут же закрыл его и даже не ответил на прощание капитана. Зентек приостановился.
Я хотел бы, чтобы вы меня правильно поняли. Мне кажется, что я честный человек и никогда ни к кому не применял недозволенных или обманных приемов. Вы верите мне?
Шульц посмотрел на него. В полумраке его смуглое лицо неожиданно показалось Зентеку серым. Он тяжело дышал.
Разумеется, пан капитан. Я верю вам. Но вы также должны меня понять.
Думаю, что я понимаю вас. Но, помоему, вам следует поехать к пани Рудзинской. Иначе вы так и не восстановите душевное равновесие.
А вы?
Что я?
Вы не едете к ней снова?
Помоему, влюбленные всегда одни на свете, пан магистр. Сомневаюсь, чтобы присутствие офицера милиции могло чтото прибавить к этому. Нет. Я не поеду. У меня масса других дел. До свидания.
На этот раз Шульц ответил ему. Зентек закрыл за собой дверь, усмехнулся и спустился вниз.
На улице он остановился. Черный «вартбург» стоял напротив подъезда. Капитан подошел к нему и внимательно осмотрел машину. Потом быстро взглянул на окна здания. Но ни одна занавеска там не шевельнулась.
Наверное, звонит ей, сказал Зентек тихо, потом наклонился.
На грязном кузове сзади какаято детская рука небрежно написала непонятные слова, едва заметные под слоем пыли. Первое из них было частично стерто спереди, второе сзади, и вначале они показались ему совершенно непонятными. Надпись гласила: «СЛА ПОБЕД»
Капитан
выпрямился, обошел машину еще раз и медленно отошел от нее. На углу улицы он оглянулся. Черный «вартбург» обогнал его и резко повернул, исчезнув на перекрестке.
Зентек задержал проезжающую мимо машину такси. Отворил дверку и со вздохом упал на сиденье.
Куда? спросил водитель.
Капитан взглянул в блокнот.
Вспульная. 140. Или нет, к молочному бару на Вспульной. Знаете, на углу?
Знаю.
Машина тронулась. Зентек сидел с закрытыми глазами, мерно колыхаясь в такт движению автомобиля. Он пытался размышлять о деле Рудзинского, но не мог. Он отдавал себе отчет в том, что если не выпьет хотя бы чашки горячего какао и не съест двух рогаликов с маслом, он не сможет думать ни о чем.
Машина остановилась. Он расплатился, вошел в бар и, обжигая губы, выпил чашку какао, заедая его булкой с маслом. Потом направился на Вспульную.
Ян Ростовский подтвердил все сказанное Хенриком Шульцем.
Я так и думал, сказал Зентек в телефонную трубку вечером, глядя на ужин, который его жена Малгожата как раз поставила на стол. Знаете, шеф, все это немного жутко.
Что ж, из этого, однако, вытекает, что Рудзинский расстался с жизнью по собственной воле, задумчиво сказал полковник. Иной возможности не вижу.
Остается еще Закопане, шеф, вздохнул Зентек.
А вы не послали туда телефонограмму, чтобы они допросили этих ее приятелей?
Нет, шеф. Я сам завтра туда поеду. То есть не только сам
А с кем?
Если вы позволите, я хотел бы взять с собой безутешную вдову.
Зачем вам она?
Хочу поговорить с ней в Закопане. Кроме того, шеф
Что такое?
Ничего. Но послезавтра мы будем уже чтото знать наверняка, или