Все так. Но Хиггс неотлучно следил за входом в павильон. Никто не мог незамеченным ни войти, ни выйти из него, Джо поднял голову. А генерал Сомервилль мог бы покончить жизнь самоубийством?
Мог ли он?.. Чанда секунду колебался, медленно
разглаживая полу своего черно-золотистого халата. Каждый может расстаться с жизнью, если поймет, что смерть это тот единственный выход, который у него остается. Но он не принадлежал к тем, кто избегает борьбы. Он хотел жить. К тому же зачем девяностолетнему человеку лишать себя жизни, если и без того его дни не столь уже многочисленны?
Этим аргументом можно воспользоваться и для противного суждения, ответил Джо. Вдруг он опасался, что Пламкетт решился его погубить, если покушение окажется неудачным? Разглашение нелегальности сделки и процесс, который непременно последовал бы за этим, перечеркнули бы не только доброе имя генерала, но и научные достижения всей его жизни
Но для чего лишать себя жизни до процесса и компрометации? Пламкетт требовал деньги. Генерал хотел успокоить его навсегда. Но в назначенное время Пламкетт не появился, и генерал не убил его, Чанда на мгновение умолк. Потом приблизился к Алексу.
Да? с недоумением посмотрел на него Джо. В эту секунду он вспомнил, что когда они вошли, лоб генерала был холодным, совершенно ледяным. А буря началась всего за пять, максимум десять минут до их прихода Ледяным
Мистер Алекс, я понимаю ваше состояние. Вы думаете о Каролине и о том, что не оправдали ее доверие в ту минуту, когда ей это больше всего требовалось.
Да, ответил Джо. Мне кажется, на ее месте я бы думал, что Джо Алекс не сумел спасти дедушку от внезапной смерти, хотя находился так близко от него
И потому вы ищете спасения в мысли о самоубийстве. Раз он сам лишил себя жизни, Каролина быстро поняла бы, что предотвратить этого никто не мог.
Да.
Но вы не верите в самоубийство. Почему?
Потому что ни я, ни вы, ни Хиггс не слышали выстрела. Но кто-то обязательно должен был его услышать. И генерал не мог покончить с жизнью во время грозы, так как был уже абсолютно холодный, когда я вошел в павильон. Я не врач, но слишком много видел трупов, чтобы добавил он чуть ли не шепотом.
Я буду ждать Чанда наклонил голову.
Ждать? недоуменно переспросил Джо.
Между нами давно было договорено, что если мой господин умрет раньше меня, я поеду в Моулмейн, чтобы закончить жизнь так, как хочет ее закончить каждый человек: на земле своих отцов, чтобы мой прах смешался с из прахом. Но я буду ждать, пока вы не узнаете.
Пока что я не узнаю?
Того, что произошло сегодня в павильоне. Я-то знаю, что он не лишил себя жизни, хотя не смог бы доказать это вашей полиции, которая признает только доказательства, исходящие от мира фактов и предметов, а не от мира духа, являющегося единственным настоящим миром, благодаря которому факты и предметы вообще становятся для нас фактами и предметами. На моей родине, мистер Алекс, мужчины не рвут волосы на голове и не плачут, когда страдают. Но я любил своего господина так, будто он был моим отцом и братом. Я прожил рядом с ним всю жизнь. И верю, что если кто-то убил этого старого безоружного человека, такое деяние должно быть отомщено.
Если он был убит Джо поднял голову и посмотрел на старого бирманца. Серые спокойные глаза того вдруг стали как бы светлее. Человек, который сделал это, заплатит жизнью
В этой стране отменена смертная казнь, заметил Чанда.
Это правда, кивнул головой Джо. Я забыл
Но в его голосе, видимо, звучало нечто такое, чего нетерпеливо ожидал старый бирманец, поскольку он наклонил голову, а затем отвесил Джо глубокий поклон.
Я верю, что мой господин будет отомщен.
В ту самую секунду они услышали шум моторов, и две черные машины остановились перед въездом в Мандалай-хауз.
Глава 12 Где же деньги?
Через открытую дверь павильона были видны люди, внимательно осматривающие его.
Ты даже не спросил меня, как я тут оказался, прервал затянувшееся молчание Паркер.
Да. Не спросил, Джо только теперь взглянул на него и попытался улыбнуться, но улыбка угасла раньше, чем успела родиться. Я спрошу об этом. Но не сейчас, хорошо? Понимаю,
что должна быть какая-то причина
Была! Паркер повернулся спиной к гремящей пропасти, начинавшейся тут же, за балюстрадой. Я приехал, потому что
Он замолчал. Двое в белых халатах ступили на перешеек, держа в руках носилки, которые легко раскачивались. Было видно, что вес человека, которого несли санитары, был не так уж велик. Накрытое белой простыней тело казалось маленьким и хрупким, будто принадлежало ребенку. За носилками шел человек с перекинутым через плечо штативом, за ним его помощник, несший два ящика. Потом появился дактилоскопист, тоже с помощником, два сыщика, причем в руках у каждого было по две папки, большие, коричневые, с надписью: «Ведомость. Дело », замыкал шествие седовласый господин в черном котелке и непромокаемом плаще, несший в одной руке туго стянутый зонт, а в другой маленький черный саквояж, очевидный признак его профессии.
Как скоро мы можем рассчитывать на информацию от вас, господин доктор? обратился к нему Паркер.