На самом деле, его отец выразил их истинное мнение, когда мрачно заявил Джеймсу: «Я всегда говорил тебе, что твой проклятый характер навлечет на тебя неприятности, Джим».
Затем Элизабет налила ему чая. После этого они спокойно разговаривали, вполне приободрившись, пока для Элизабет не настало время возвращаться в замок, чтобы причесать Оливию к ужину. По этой причине она хотела, чтобы Джеймс проводил ее обратно в замок. Элизабет заявила, и достаточно справедливо, что не будет никакой пользы от того, что он будет хандрить в коттедже тогда станут говорить, что он не смеет показаться на людях. Он должен высоко держать голову.
Элизабет также настояла, что они должны выбрать длинный, окольный путь
через деревню, что люди должны увидеть их вместе. Она настояла и на том, что он должен выглядеть веселым и говорить с ней все время, пока они будут идти по деревенской улице. Это еще больше улучшило настроение Хатчингса. Когда они шли через деревню, Элизабет продолжала смотреть на него ласково и с улыбкой.
Жители деревни, действительно, были потрясены. Они уже решили для себя, что Джеймс Хатчингс изгой, которого следует сторониться. Они были не только растеряны, но и раздражены. Они не хотели, чтобы их вера в то, что Джеймс Хатчингс убил лорда Лаудуотера, пошатнулась.
Миссис Ропер, мать Уильяма Ропера и извечный враг семьи Хатчингсов, с горечью в голосе выразила мнение своих соседей о поведении Джеймса Хатчингса и Элизабет:
Бесстыдство, вот как я это называю.
Прежде, чем они достигли замка, Элизабет решила, что за последние три дня Джеймс Хатчингс сильно изменился, причем в лучшую сторону. У нее создалось странное впечатление, что убийство лорда исправило его характер, а страх перед полицией смягчил его. Раньше он не раз пытался командовать ею, и это было источником их частых ссор, потому что терпеть было не в ее характере.
Они не могли вырваться из павильона до последнего момента, и Грей прошел с Оливией обратный путь до самых зарослей кустарника на краю Восточной лужайки. Там они расстались после того, как Оливия пообещала встретиться с ним на этом месте тем же вечером в девять часов.
Когда Оливия вошла в свою гостиную, Элизабет и Джеймс Хатчингс подошли к задней двери замка. Элизабет не попрощалась с ним сразу, и намеренно она задержалась, чтобы поговорить с ним и чтобы другие слуги могли ясно понять, что ее отношение к нему окончательно определилось.
Но в конце концов Элизабет протянула ему руку и сказала:
Мне нужно идти к ее светлости, иначе она будет ждать меня.
Джеймс Хатчингс оглянулся и, решив, что препятствий нет, обнял и поцеловал ее, а затем хрипло произнес:
Ты просто ангел-хранитель, Лиззи, и у тебя больше здравого смысла в одном мизинце, чем во всей моей дурной голове. Я чувствую себя другим человеком, и все же я буду держаться от них подальше.
Конечно, будешь, Джим, ответила Элизабет, открывая дверь.
Господи, как бы я хотел войти с тобой обратно в мой старый дом! Я бы видел тебя большую часть времени, с тоской сказал Джеймс.
Элизабет остановилась, вспыхнув, и взглянула на него с внезапно воодушевленным выражением. Когда Джеймс произнес эти слова, ей пришла в голову замечательная мысль.
Подожди немного, Джим. Подожди, пока я не вернусь, наказала она с взволнованной торопливостью и, оставив дверь открытой, быстро направилась по коридору.
Элизабет поспешила в свою комнату, сняла шляпку и отправилась к Оливии. Она обнаружила ее в гостиной, просматривающей вечернюю газету, чтобы узнать, не стал ли известен какой-то новый факт, связанный с убийством.
С вашего позволения, ваша светлость, Джеймс Хатчингс пришел спросить, желает ли ваша светлость, чтобы он вернулся на какое-то время, пока вы не подыщете другого дворецкого, сказала Элизабет, немного задыхаясь от волнения.
Оливия посмотрела на раскрасневшееся, взволнованное и полное надежды лицо Элизабет и улыбнулась.
Что же, вы с Джеймсом помирились, Элизабет? поинтересовалась она.
Да, миледи, ответила Элизабет, и румянец на ее щеках запылал еще сильнее.
Тогда иди и скажи, чтобы он непременно возвращался, заявила Оливия.
Благодарю вас, миледи, воскликнула Элизабет с искренней благодарностью и выбежала из комнаты.
Оливия улыбнулась, а затем вздохнула. Было приятно доставить Элизабет столь очевидное удовольствие. Ей не приходило в голову, что Элизабет и Джеймс Хатчингс находились под тем же напряжением из-за страха и тревоги, что и она сама, и что она оказала им большую услугу в их несчастье. Ведь Элизабет
понимала, что возвращение Джеймса Хатчингса на его прежнюю должность заставит досужих болтунов замолчать.
Джеймс Хатчингс был ошеломлен, узнав эту новость, и уставился на Элизабет с открытым ртом.
Поторопись, Джим. Возьми свои вещи и возвращайся вовремя, чтобы прислуживать ее светлости за ужином.
Джеймс Хатчингс вышел из оцепенения и, запинаясь, выговорил:
Боже, Л-л-лиззи, завтра ты должна позволить мне о-объявить о нашей п-помолвке.
Иди же! воскликнула Элизабет, топнув ногой. Мы можем поговорить об этом позже.
Мистер Флексен был несколько удивлен, узнав об этом, но затем, с учетом отношений, в каких Оливия находилась со своим мужем, расценил это как вполне естественный поступок. В конце концов, она не была женщиной среднего класса, обязанной делать вид, что горюет об исключительно угрюмом задире. Кроме того, он был доволен: поужинать с таким очаровательным существом, как Оливия, было приятным и вдохновляющим времяпрепровождением. За этот вечер он может прийти к решению своей проблемы. К тому же, будет странно, если он не получит дополнительную, ценную информацию о характере Оливии.