Он обнаружил Хелену в саду; ее лоб по-прежнему прорезала озабоченная морщинка, пробудившая в нем беспокойство во время его прошлого визита. При виде него ее лицо прояснилось, и морщинка на время полностью разгладилась. Мистер Мэнли снова осознал, что убийство лорда Лаудуотера оказало на нее смягчающее действие. До этого они были куда больше на равных условиях; теперь она скорее держалась его. Он посчитал это приятным, гораздо более естественным отношением женщины к мужчине с его воображением и знанием жизни, ведь он был для нее, как и должно, любезным покровителем и защитником.
Лорд Лаудуотер щедро тратился на газеты: он был богатым человеком, а газеты были его единственным чтением. Мистер Мэнли прочел отчет следствия во всех главных ежедневных газетах Лондона и нашел в «Дэйли Плэнет» еще одну волнующе образную статью о визите таинственной женщины, вышедшую из-под волнующе образного пера мистера Дугласа.
Это, конечно, хорошенькое дело. Мистер Мэнли не сомневался, что этой женщиной была Хелена. Это объясняет, почему Флексен расспрашивал его,
не знает ли он о какой-либо связи между лордом Лаудуотером и некой женщиной, а также его острое желание отыскать какую-то другую юридическую фирму, которая, возможно, была призвана вести дела, имеющие отношение к этой связи. Но мистер Мэнли ни на минуту не мог заставить себя поверить, что Хелене могло понадобиться прибегать к помощи ножа. Он не мог представить, что лорд Лаудуотер оказал ей сопротивление, когда она действительно разозлилась он должен был уступить. Тем не менее, ему не стоит недооценивать неловкость, даже опасность того факта, что Хелена нанесла этот визит и поссорилась с лордом в столь неудачное время.
У него было над чем серьезно поразмыслить во время похорон. Похороны проводились с размахом, хотя провожающих пришло немного. Из Лондона приехали пять леди тетя и четыре кузины, родственники поколения лорда Лаудуотера. Молодое поколение либо возвращалось с войны, либо было слишком занято работой, чтобы найти время приехать на похороны дальнего родственника, которого если им доводилось с ним встретиться они не любили и не уважали. Однако прибыла вереница машин из всех крупных домов в радиусе десяти километров, которая более чем компенсировала немногочисленность прибывших. Кроме того, на похороны пришла толпа зрителей из среднего и низшего класса, которые посчитали, что похороны убитого дворянина зрелище, которое действительно стоит посетить. Толпа состояла из женщин, детей, стариков и нескольких раненых солдат.
Оливия присутствовала на похоронах со спокойным, но несколько жалким видом, который ей придавало то, что ее брови большую часть времени хмурились из-за владевших ею беспокойных размышлений. Леди Кроксли, пожилая тетя лорда Лаудуотера, ехала с Оливией в первом экипаже. Она была словоохотливой дамой и скоротала путь к церкви, которая находилась более чем в миле от замка, и обратно за произнесением панегирика своему умершему племяннику и изумленными рассуждениями о том странном обстоятельстве, что рядом с Оливией в это тяжелое время не было женщины. Она объясняла то, что та воздержалась от этого подбадривающего средства, ее желанием остаться наедине со своим горем. Оливия поддерживала ее безобидную болтовню в правильные моменты одобрительным бормотанием и по-прежнему выглядела жалко. Это было все, что было нужно ее тете по мужу, и оставляло Оливии свободу размышлять о своем. Лишь немногие ее мысли были об ее умершем муже живые требовали ее внимания.
Мистер Мэнли был куда мрачнее, чем того обычно требовало в подобных случаях его чувство надлежащего порядка вещей. Это было следствием того волнующе образного образца английского языка, который с такой легкостью вышел из-под решительных перьев мистера Дугласа и мистера Грегга. Мистер Каррингтон, который ехал вместе с ним, и вследствие посещения похорон многих клиентов успел приобрести такой же приличествующий траурный вид, как и любой человек его профессии, находил его мрачность преувеличенной. Он был еще более возмущен из-за того, что, когда они приближались к замку, мистер Мэнли вдруг закричал: «Боже мой!», и потер руки с необычайно сияющим лицом.
Мистеру Мэнли в голову пришла радостная мысль, что, даже если дело Лаудуотера дойдет до судебного разбирательства, то оно полностью в его руках. Ему достаточно вспомнить, что он слышал храп лорда Лаудуотера, скажем, за несколько минут до полуночи, чтобы разрушить дело. Он не думал, что столкнется с какими-либо трудностями в припоминании, если это потребуется.
Торжественное настроение похорон и беседа с мистером Каррингтоном в экипаже он говорил о погоде не ослабили его решимости сделать так, чтобы никто не был повешен за убийство, если в его силах будет помешать этому.