Не воспользоваться ли открывшейся возможностью, чтобы пойти проверить, где кончается струна?
Мы отвели глаза от меча, как будто только что осознали, что Киндаити-сан говорит с нами. Затем, один за другим, обойдя меч, мы направились в глубь сада. Мы следили за обоими концами разорванной струны оба, тащась от ветки к ветке, постепенно отползали вдаль. Наконец оба конца струны подползли к большой сосне, одна из ветвей которой поддерживалась подпорками, и исчезли в бамбуковой подпорке.
Думаю, дальше идти нет нужды. Собственно, струна проходит через выдолбленный бамбук и наматывается на ось водяного колеса с той стороны. В той точке, где она подходит к колесу, она закрыта мотком толстой верёвки, так что там вообще никто не заметит её наличие.
Гиндзо-сан шумно вздохнул. Инспектор щёлкнул языком и выругался. И мы вернулись за запертые ставни флигеля. Но в этот момент Рюдзи-сан застыл на месте и огляделся.
Мостик для кото пробормотал он. Он-то зачем был нужен?
А, ну чтобы меч не волочился по земле, конечно. Посмотрите между камфорным деревом и этой панелью слишком большое расстояние. Так что преступник сконструировал приспособление, удерживающее груз и не позволяющее мечу оставить следы на снегу. Тот, кто всё это разработал, очень не хотел подобного. Дело не только в мостике для кото. Ширма-бёбу, бамбуковая подпорка всё это умело использовано для поддержки струны, которая не должна была ставить следов ни на циновке-татами, ни на земле. Ширма, серп, каменный фонарь, бамбук вещи прямо под рукой, вещи, которые никого не удивят на месте преступления. Можно представить, какой блистательный план, а? Единственным неестественным элементом был мостик для кото. Но, с другой стороны, он только помогал придать делу загадочности. Да, это человек далеко не посредственного ума.
Так завершился эксперимент. Мы вернулись в комнату. И, попав под лучи света, мы заметили, что лицо Киндаити-сан единственное из всех избежало смертельной бледности.
Глава 15 Трагедия хондзина
Какое-то время мы молча сидели у жаровни,
пока, наконец, Гиндзо-сан не смог хоть что-то произнести. Его мрачный голос напомнил мне стук камешка, падающего в пустой колодец.
Итак?.. повторил Киндаити-сан. Он один всё ещё улыбался.
Инспектор подался вперёд.
То есть Кэндзо-сан покончил с собой?
Верно.
Убил Кацуко, а затем себя. Голос Гиндзо-сана полнился болью.
Рюдзи-сан опустил голову.
Да, именно это и произошло, сказал Киндаити-сан. Поэтому я попросил доктора Ф. Присоединиться к нам. Доктор, вы первым изучали оба тела. Расскажите о ранах Кэндзо и положении тела. Соответствуют ли они только что увиденному вами эксперименту?
Если вы имеете в виду, возможно ли, что он нанёс по своему телу раны в нескольких местах, прежде чем заколоть себя ударом в сердце, ответил я, это возможно. Думаю, если он использовал только что увиденное нами устройство, то, да, это вполне возможно.
Так что нет никаких несоответствий?
Нет, не думаю. Но вопрос зачем?
Он прав, Киндаити-сан, сказал инспектор Исокава. Вопрос состоит в том, зачем Кэндзо совершать такой отвратительный поступок? Зачем убивать свою невесту и себя в брачную ночь? Это немыслимо. Зачем же он это сделал?
Инспектор, думаю, вы знаете ответ из нашей утренней беседы с Сидзуко Сираки. Думаю, тот факт, что Кадзуко не была девственницей, мог иметь прямое отношение к этому делу.
Инспектор уставился на Киндаити-сана.
Но но что-то такое тривиальное Из-за того, что женщина не девственна да если проблема была в этом, можно было разорвать помолвку!
И, по-вашему, нет беды в дружном хохоте всех родственников? Ну да, выпрвы. Обычный человек, наверное, мог бы вынести такие последствия. Но Кэндзо не мог, и в этом была причина этой ужасной трагедии.
Киндаити-сан помолчал.
Инспектор, очень медленно продолжил он, фокус, который я только что вам показал, ничего не значит. Обычно мы узнаём, в чём суть трюка, говорим «Ого!» и всё это слегка разочаровывает, как детская игра. Истинный ужас этого дела не в способе его воплощения, но в причине, а чтобы понять её, нужно сперва понять, каким Кэндзо был человеком его личность и, самое главное, атмосферу в семействе Итиянаги, в которой он вырос.
Он повернулся к Рюдзи-сану.
Среди нас присутствует Рюдзи, человек, должно быть, знавший Кэндзо лучше всех. Уверен, он правит меня, если я в чём-то ошибусь. Прошлой ночью я прочитал все дневники Кэндзо. Больше всего меня заинтересовало, как он их вёл. Обычно, дневник это что-то такое, что открывают каждый день, триста шестьдесят пять раз в год. Каким бы дотошным хозяин не был, переплёт будет немного расшатан, а углы страниц слегка потёрты. Там будут пятна, кое-где даже кляксы или чернильные отпечатки пальцев. Но в дневниках Кэндзо ничего этого нет. Они безупречны. Они выглядят так, как будто их только что принесли из книжной лавки и развязали стопку, но если вы решили, быть может, что он просто забывал вести дневник, и объяснение в этом, вы ошибаетесь. Напротив, он его скрупулёзно заполнял. Весь его почерк, каждый иероглиф, каждый взмах пера был непоколебимо прекрасно исполнен. Я смотрел на его каллиграфию, и у меня перехватывало дыхание от столь кропотливо достигнутого совершенства. И это уже создаёт мне образ человека чувствительного и придирчивого. Я расспрашивал горничную, Киё. Вот один пример из рассказанного ей: по её словам, однажды зимой в дом пришёл посетитель, и она поставила жаровню. Рука посетителя слегка коснулась жаровни. Когда он ушёл, Кэндзо места себе не находил, пока жаровню не продезинфицировали спиртом. Я бы назвал это ненормальной озабоченностью чистотой. Скажу даже, что Кэндзо не мог не ощущать, что все остальные люди, кроме него, грязны, нечисты. И ещё одна черта его личности выясняется при чтении его дневников он испытывал сильные эмоциональные взлёты и падения, другими словами, не выходил из экстремальных состояний. Его представления о любви и ненависти были далеки от нормальных. В глазах Кэндзо всё преувеличивалось. Невозможно выразить, насколько серьёзно он ко всему относился. Я это понял, когда увидел, как небрежно он бросался фразами вроде «мой смертельный враг». Также в этом человеке было необычно очень сильное чувство справедливости. При нормальных обстоятельствах это одна из добродетелей, но в случае с Кэндзо, мне кажется, это надо счесть одним из недостатков. Это чувство было беспощадно и не давало поблажек. Он был суров к себе за любую недобросовестность и обман и слишком строг с другими. А потом ему пришлось столкнуться с новой проблемой по рождению он был обречён стать землевладельцем, властным над целой общиной. И это находилось в полном противоречии