Город принадлежит священникам и их наставнице наставнице по части бесстыдства и беззаботности корове.
Они породнились с коровой, но корове нет до этого никакого дела. Корова и обезьяна два самых бесстыдных священных животных. В Калькутте коровы повсюду. Они переходят улицы, растягиваются во весь рост на тротуарах, по которым тогда уже не пройти, оставляют свои лепехи перед автомобилем вице-короля, обследуют магазины, могут сломать лифт, устраиваются на лестничной клетке, и если индус съедобен, его, без сомнения, пощиплют.
По части безразличия к окружающему миру корова тоже обошла индусов. Само собой, она не добивается от этого мира ни объяснений, ни истины. Всё это майя. Весь этот мир майя. Просто вздор. А чтобы сжевать какой-то завалящий пучок травы, ей требуется больше семи часов медитации.
Коров там полно, они бродят и медитируют по всей Калькутте, вот раса, которая не скрещивается ни с какой другой, так же как индусы, так же как англичане, таковы три народа, живущие в этой столице мира.
Они все застыли будто забетонированные.
Привыкнуть к этому невозможно.
Каждый раз надеешься, что назавтра они сдвинутся с места.
И что больше всего раздражает это их контроль за дыханием и душой.
Они смотрят на вас, полные самообладания, в каком-то таинственном ступоре, и вы ничего не понимаете, но вам начинает казаться, что они могут делать с собой нечто такое, что вам не под силу.
Собак они не любят. Собаки не умеют сосредоточиться. Действуют по первому побуждению, позорище, никакого self-control.
И вообще, кем они, спрашивается, были в прошлой жизни? Если бы не грешили, то и не стали бы собаками. Возможно, они были гнусными преступниками и убили брахмана (в Индии не дай вам бог оказаться собакой или вдовой).
Индусы ценят мудрость, размышления. Они с пониманием относятся к корове и слону, потому что те держат свои чувства при себе и живут как бы в сторонке. Индусам нравятся животные, которые не лезут к ним с благодарностью и не слишком суетятся.
В сельской местности попадаются павлины и никаких воробьев павлины, ибисы,
журавли-аисты и бесчисленное множество ворон и коршунов.
Все это птицы серьезные.
Верблюды и водяные буйволы.
Водяные буйволы животные медлительные. Водяному буйволу хочется развалиться в грязи. Все остальное его не интересует. И если вы его запряжете, пусть даже дело происходит в самой Калькутте, он не пойдет быстрым шагом, о, ни в коем случае, он будет взирать на город с таким видом, словно совершенно в нем заблудился, время от времени показывая вам язык цвета сажи.
Верблюд же, с восточной точки зрения, намного превосходит лошадь: ведь когда лошадь идет рысью или галопом, у нее всегда такой вид, будто она на скачках. Она не бежит, а торопится. Верблюд же, в отличие от нее, передвигается хоть и быстро, но плавно и шагом.
Насчет коров и слонов я хочу кое-что добавить. Лично я не люблю нотариусов. А коровы и слоны животные бескрылые, вылитые нотариусы.
И насчет крылатости я хочу кое-что добавить. Когда я впервые пришел в Индии в театр, я чуть не заплакал от злости и разочарования. Ощущение полнейшей провинциальности. Такое действие, как ни странно, произвел на меня хинди язык, в котором наивные слова произносятся неспешно с деревенским простодушием, огромное количество тягучих гласных звуков, всяких «а» и «о», в которых слышится тяжелый вибрирующий рык или неспешная созерцательность и пресыщенность, то же касается «и», а уж особенно «э» глупейшая буква! настоящее блеянье. Сплошная надутость до тошноты, невыразительность, самодовольство, и ни малейшего чувства юмора.
Бенгальский язык более певуч, в нем есть уклоны, оттенок легкой укоризны, простодушия и нежности, сочные гласные и что-то от ладана.
Непочтительному человеку держаться не за что, и он вынужден выдумывать, изобретать, развиваться.
Индусы же религиозны, они чувствуют свою связь со всем сущим.
У американцев нету почти ничего. И даже этого многовато. Белого человека ничем не остановишь.
Мысль должна работать, оказывать прямое воздействие на внутреннюю сущность человека или тех, кто его окружает.
Формулы западной науки не действуют напрямую. Ни одна формула сама по себе не подействует на тачку, даже если это формула рычага. Нужно, чтобы в дело включились руки.
От западной философии у людей выпадают волосы и укорачивается жизнь.
От восточной философии вырастают новые волосы, а жизнь удлиняется.
Почти все, что именуется философскими или религиозными идеями, представляет собой мантры или магические заклинания, по действию они сродни просьбе «Сезам, откройся».
В Чхандогья-упанишаде об одном тексте, который, несмотря на все комментарии, не производит впечатления чего-то сверхъестественного, говорится, что если эти слова произнести над старой палкой, она зацветет, покроется листьями и пустит корни.
Надо учитывать, что все их гимны, а зачастую даже простые философские комментарии действенны. Это не просто мысли для обдумывания их мысли помогают приобщиться к Сущему, к Брахману.