Павел Максименков
Примечание переводчика
В Рио де Жанейро, у кариокос, так называют жителей этого города, есть обычай, когда семья переезжает в новый дом, в котором обязательно растет несколько деревьев, то детям дается право выбрать себе по одному из них. Для чего? Прежде всего, ребенок, как бы берет шефство над деревом; ухаживает за ним, поливает, чистит, убирает листву. Для главного героя повести Хосе Васконселоса Зезé, дерево становится настоящим другом. Обладая богатым воображением, мальчик наделяет доставшееся ему деревце, почти саженец апельсина-лима, даром разговаривать, размышлять и делает его своим товарищем по играм. Когда Зезé наказывают, запрещая выходить на улицу, то он идет к своему другу в глубине двора и начинаются необыкновенные и яркие игры. Вот друзья скачут по равнинам Дикого Запада в погоне за бизонами и буйволами, или вместе со своими друзьями апачами воюют за справедливость. Ну, а когда у «ковбоев» выпадает час другой отдыха, то они просто беседуют.
Что это за дерево апельсина-лима? Это дерево гибрид. Селекционеры объединяя воедино качество сладкого апельсина и кислого лимона в одно дерево, намеревались получить, что-либо съедобное. Но получился фрукт такой горький, что в еду его невозможно употреблять. Зато апельсин-лима нашел широкое применение в фармацевтике, кондитерском производстве и парфюмерии. А само дерево применяют как декоративное растение, так как цветет очень красивыми пахучими цветами. Я не нашел в специальной литературе русского названия этого гибрида и оставил название дерева, так как оно звучит в повести апельсин-лима. Зезé назвал своего друга Minguinho Мингиньо, что буквально означает мизинец. Поэтому я сохранил имя апельсина-лима в переводе Мизинец.
Еще одно имя, которое звучит в повести Mangaratiba Мангаратиба. Это имя собственное, которое жители Бангу дали поезду, связывающему пригород с городом. Я счел нужным оставить это название как есть Мангаратиба.
Повесть написана от лица пятилетнего ребенка и поэтому я не счел нужным, поправлять стилистические и морфологические огрехи детской речи, чтобы произведение не потеряло эту своеобразность.
К специальным терминам или незнакомым для русского читателя именам даны сноски.
Конечно, моя работа не претендует на совершенство, что-то может быть не получилось, поэтому буду рад, если читатель отправит свои отзывы и замечания по адресу:
Хосе Мауро де Васконселос Моё дерево Апельсина-лима
ПОСВЯЩАЕТСЯныне живущим:
Сиклио Матараццо
Мерседес Круаньес Ринальди
Эрику Гемейндер Франсиско Маринс
и
Арнальдо Магальанес де Джиакомо
а также
Елене Рудже Миллер (Пью-Пью!)
не могу забыть также моего «сына»
Фернандо Сеплински
и ушедшим:
По-прежнему тоскую
по моему брату Луису, Король Луис,
и моей сестре Глории;
Луис ушел из жизни в двадцать лет,
а сестра Глория в двадцать четыре думая,
что в действительности жить не имело смысла.
также тоскую по
Мануэлью Вальадоресу,
который в мои шесть лет
показал мне, какое значение
имеет любовь
Пусть все они покоятся с миром!..
а теперь еще
Доривал Лоуренсо да Сильва
(Додо, ни печаль, ни тоска не убивают!..)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ В Рождество, иногда рождается Мальчик Черт
ГЛАВА ПЕРВАЯ Как я искал ответы на вопросы
Если бы я не был уличным пацаном, то я начал бы петь. Петь это да, здорово. Тотока умел делать кое-что больше кроме пения свистеть. Но как я не старался подражать ему у меня ничего не выходило. Он успокаивал меня, говоря, что это не важно, что мой рот еще не может выдувать достаточно воздуха. Так как я не мог петь на людях, то начал петь внутри себя. Поначалу это было странно, но затем мне понравилось. Я вспомнил одну мелодию, которую мне пела мама, когда я был очень маленьким.
Она стояла у бака с водой, с какой-то тряпкой на голове от солнца. На ней был передник прикрывающий живот и часами она, погружала руки в воду, пока мыло не превращалось в пену. Затем она выжимала белье и шла к веревке. Вешала все на нее и меняла воду. Все тоже она проделывала со всем бельем. Она занималась стиркой белья дома доктора Фаулхабера, чтобы покрывать расходы в доме. Мама была высока, худая, но очень красивая. Она была очень смуглая с черными гладкими волосами. Когда она их распускала, то они доставали ей до пояса. Но прекраснее всего было, когда она пела, я присаживался рядом и запоминал.
Что с тобою, Зезé?
Ничего. Я пел.
Пел?
Да.
В таком случае я, наверное, глухой.
Возможно, я еще не знал, что можно петь внутри? И промолчал. Если я не знаю то, что ему объяснять. Мы дошли до края автодороги Рио-Сан Пабло. Здесь передвигались на всем: грузовиках, автомобилях, телегах и велосипедах.
Слушай, Зезé, это важно. Вначале хорошо посмотри. Посмотри на одну и другую стороны. Сейчас! Мы бегом пересечем шоссе.
Тебе было страшно?
Было довольно страшно, но я помотал головой, что нет.