А здо́рово нам повезло, Костик, сказал Толька.
На том и порешили.
Враг Шурка
Он был злобный и шепелявый, как змея, с приоткрытым ртом и хроническим насморком.
Но Шурка утверждал, что у всех водолазов насморк. От сырости. А он будет водолазом.
Просто смех! Плавает хуже не бывает, а уж ныряет смотреть тошно. И туда же водолазом!
Водолечебница рядом с домом Костика. Она за высоким забором из чугунных прутьев. Так что Костик и Шурка соседи, а раз соседи, значит, часто видятся, а уж если они увидятся, непременно подерутся.
Начинал всегда Шурка. Чего он только не придумывал!
Костик, кричит, Костик, давай мириться!
Костик удивлённо оглядывается. Шурка стоит у калитки и машет рукой.
Иди сюда, иди! Ну фто мы всё ссоримся и ссоримся. Мне мамка велела помириться.
Костик медленно подходит и думает:
«А правда, что мы цапаемся всё время, как дураки? Ладно уж, помирюсь с ним. Не стоило бы, но помирюсь».
И он протягивает руку. В тот же миг Шурка делает быстрый шаг вперёд, молниеносно отвешивает Костику две звонкие плюхи и захлопывает калитку.
Ошеломлённый Костик видит сквозь навернувшиеся слёзы, как Шурка спокойно запирает калитку, и слышит его противный шепелявый голос:
Фто, схлопотал по морде? Заработал? Я тебе ештё не так дам. Иф, мириться захотел!
Костик ревёт от злости, а Шурка прыгает по газону, как сумасшедшая обезьяна, и смеётся.
Но в открытую Костик всегда побеждал. Просто он был сильнее Шурки. Шурка знал это и потому придумывал всякие хитрые штучки.
Когда же бывал бит, то, размазывая кулаком слёзы и шмыгая носом, начинал ругаться.
Делал он это виртуозно. А Костику становилось жалко его.
Но если Шурка замечал это О, тогда он от ярости даже шепелявить переставал и снова лез на Костика.
У, белобрысая воша! кричал Шурка. Ты лучше скажи, где твой папочка?
А твой?
Мой-то похороненный, а вот где твой? Скажи, скажи!
А что Костик мог сказать? Он и сам не знал.
Бомбёжка
Костик стоял под алычовым деревом и смотрел на залив.
А Шурка учил его нехорошим словам. Слова были такие скверные, такие ужасные, что даже сам Шурка не решался произносить их громко.
Он говорил шёпотом и всё время оглядывался.
А Костик стоял и не знал, что делать. И страшно было, и уходить не хотелось. Он старался не глядеть на Шурку. Смотрел на залив.
Залив был полукруглый. Синий-синий. Странно, море называется Чёрное, а чёрным не бывает. Синим бывает, зелёным бывает, даже рыжим, а чёрным никогда.
Вдоль самой воды, по высокой насыпи, проходила железная дорога. Рельсы плавным полукругом повторяли линию берега. Блестели на солнце.
Морю было жарко. Оно лениво-лениво шевелило маслеными боками.
А потом из тоннеля выбежал весёлый паровоз с зелёным хвостом вагонов.
Костику казалось, что паровоз от радости покрикивает
Дальше всё произошло стремительно и страшно. Из-за верхушек кипарисов, так низко, что из рогатки попасть можно, выскочили самолёты с чёрными крестами на крыльях.
Перед весёлым паровозом выросли чёрные кусты. Потом паровоз споткнулся, вагоны, как игрушечные, поползли друг на друга и покатились в море.
Только после этого Костик услышал грохот.
Он обернулся к Шурке, но того уже не было, а здание водолечебницы как-то странно изменилось.
Костик бросился домой. В доме три входа, Костику надо в средний.
В средний, в средний, в средний
Издали Костик видел, как в дом вбегают незнакомые люди. «Что им надо? Прячутся, наверное», успел он подумать, и сейчас же раздался такой грохот, который и сравнить ни с чем нельзя.
Много позже Костик постукал друг о друга два большущих стальных бильярдных шара и получился звук чем-то похожий. Зародыш того звука. Если бы эти шары увеличить в тысячу раз и ударить снова, это был бы звук бомбёжки оглушительный, звенящий, ужасный звук.
Но тогда Костик ничего этого не подумал. Он просто прижался к старому толстому кедру, оцепенел от страха и закрыл глаза.
А когда открыл их, здания Дворца культуры, белого, недавно выстроенного, не было. На его месте висел купол дыма, и оттуда летели камни.
От удивления Костик вскрикнул и побежал. Но дверь, его дверь, была заперта! Он побежал к соседней и та закрыта.
Сам не понимая зачем, он побежал вокруг дома. Лишь бы не стоять.
Костик снова увидел водолечебницу и понял, чем она изменилась, откололся угол, будто его отрубили топором.
А вокруг всё грохотало. Костик снова подбежал к своей двери. Подёргал заперта, и как заведённый побежал дальше.
Вдруг соседняя дверь отворилась, из неё выскочил дядя Саша Дорошенко. Опираясь на костыль, он сгрёб Костика в охапку и втащил в дом.
Вот оно, Лизавета, твоё сокровище. Прогуливается, паршивец! крикнул он.
И Костика обхватили тёплые бабушкины руки. Он зарылся лицом куда-то ей в живот, вцепился руками в юбку и всхлипывал, и дрожал.
А бабушка тоже плакала, гладила Костика и говорила какие-то ласковые, непонятные слова.
Эвакуация
Костик увидел в окно, как она бежит в белом халате, наверно, не успела снять. Он выскочил на крыльцо. Мама сразу остановилась, взялась руками за горло и села на поленницу дров.
Она смотрела на Костика и растерянно улыбалась, а из глаз её текли слёзы.