Было двенадцать часов ночи. Вышла на работу наша смена, смена водолазов-учеников. Нужно было осмотреть, как приложен пластырь к пробоине, и измерить зазоры.
Одели меня. Взял я в руку электрический фонарь и спустился в самое нутро корабля. Пробираюсь осторожно, главное электрический шнур берегу, стараюсь не задеть его и не обрезать обо что острое. Если погаснет фонарь, не выбраться мне из этой чернильной темноты.
Иду мимо железных погнутых переборок. Тронешь переборку, а она вся мохнатая зеленью обросла. Всё тут заросло гайки, трубы, бронзовые ручки машин.
Вхожу в бортовый отсек, здесь начинается пластырь. Протянул руку с фонарем вперед разглядеть пластырь и вдруг вижу рыбину. Стоит возле фонаря, шевелит плавниками, смотрит сонно на меня и не трогается с места.
Не видал я раньше сонных рыб, шагнул вплотную к ней. Гляжу у фонаря вторая рыба. Как же я не заметил ее? Только я это подумал, как откуда-то сбоку подплыла третья, за ней четвертая И поплыли изо всех темных углов корабля на свет рыбы, рыбешки. Мордами в мой фонарь тычутся.
Щуки, плотва, окуни со всех сторон меня окружили. Так их много, что через стекла глядеть мешают. Махнул я фонарем. Которые в строну подались, а которые только лениво повернулись на другой бок.
Полез я к пластырю. Посвечиваю фонарем. Где плотно пластырь прилег, а где зазоры, вмятины. Метром обмеряю. А записать не на чем, запоминаю так. Обшарил пластырь кругом, встал на палубу и посветил фонарем вбок. В зеленоватом бутылочном свете какие-то палки и чурки висят без подвески.
Пододвинул фонарь ближе. Палки и чурки зашевелили плавниками, крутят глазами, в упор глядят. Только не видят ничего. Спит рыбья команда.
Пошел я назад. Тихо иду, без шума, осторожно ступаю пудовыми калошами. Скрипнуть боюсь. И вдруг задел за что-то. Вздрогнул. Гляжу, а это рыба. Кувырнулась она и вбок от меня, как угорелая. Тут только я подумал: и чего это я крадусь, как вор! Хозяев круглоглазых разбудить боюсь, что ли? Загрохотал я на палубе всей подошвой. Подошел к спусковому концу. Дернул три раза сигнал и стал выходить.
Утром ребятишки выехали на лодке удить рыбу. Закинули червяка как раз туда, где «Память Азова» лежал. Они-то не знали, конечно, куда закидывают и много ли рыбы в этом месте. А я знаю.
Удавка
У Новороссийска в море лежал корабль. Корабль был старый, и решили водолазы разделить его на куски, а машины, по возможности, достать целиком.
Стали мы рвать корабль толом. Тол это взрывчатое вещество. Он сильнее динамита и в воде не мокнет. А на вид самое безобидное желтое мыло в жестяной коробке.
Оторвали мы палубу и подняли наверх. Принялись за внутренность корабля.
Мне было поручено оторвать машину донку. Взял я в руки заряды в жестяных коробках.
Сошел с баркасного трапа и погрузился под воду. Бережно держу коробки, будто это не заряды, а тонкие фарфоровые чашечки, которые чуть надавишь и хрустнут. Собственно говоря, жестяные коробочки с толом можно давить сколько угодно, да в них положены медные капсюли, а в этих капсюлях капризная гремучая ртуть. Того и гляди зацепишь электрический шнур, который тянется от капсюлей вверх на баркас, ну и взорвешься вместе с зарядом, разлетишься на мелкие кусочки. А зацепиться легко. Ведь, кроме шнура от зарядов тянутся за мной с баркаса еще телефонный провод, шланг и сигнальная веревка. За всем этим наблюдать надо.
Осторожно спустился я на корабль, не взглянул ни разу на рыбешек и медуз, которые суетились вокруг. Всё время вверх смотрел, чтобы не перепутались мои провода да шланги.
А когда взглянул вниз, себе под ноги, увидел, что вишу я над самым кораблем. Странным показался мне этот корабль без палубы. Будто вырвали у него стальной живот, оголили ребра, а внутрь накидали железо, помятое как бумага.
И всё это наделали коробочки тола, вот такие, как у меня в руках.
Опустился я внутрь корабля, осторожно пробрался в машинное отделение и увидел донку.
Это небольшая машина, которая сосет воду для кочегарных котлов.
Давно уже не работала донка. Въелись в нее мелкие водоросли, а кое-где ракушки и зелень.
Принялся я за работу. В местах крепления донки заложил коробки тола. Говорю в телефон: «Заряды заложены».
Сверху отвечают: «Хорошо, выходи наверх».
Поднялся я на баркас. Снял шлем, а костюм не снимаю: после взрыва надо мне опять под воду спускаться.
Отошел наш баркас от опасного места. И тут старшина Киндинов соединил электрические шнуры от моих зарядов со взрывательной машинкой.
Товсь!
Все так и замерли на своих местах.
Киндинов крутнул ручку «адской машины». Под водой глухо рявкнуло.
А через полминуты над морем взлетел водяной столб и разбился в стеклянные орешки. Долго ходили круги по воде.
Потом баркас опять привели на старое место над взорванным кораблем. Я снова спустился на дно, но уже без зарядов.
Над кораблем медленно расплывалась ржавая муть от взрыва.
Дойка лежала на боку. Заряды отстригли ее от креплений будто ножницами. Я осмотрел ее и сказал наверх:
Донка оторвана, спускайте строп!
Спустили. Конец стропа улегся у самых моих ног. Затянул я им донку и кричу в телефон: