Я не угадал! Я посчитал, поправил Твердислава Максим. Есть такой раздел в математике комбинаторика!
Слыхом не слыхивал я про эту вашу математику и про эту...
Комбинаторику, подсказал Максим.
Вот-вот. Но угадал ты верно!
Тогда давайте нам следующую загадку! попросил Денис, удача Максима наполнила его энтузиазмом.
Что ж... Твердислав на минуту задумался, очевидно, выбирая загадку потруднее. Слушайте, басурмане. Стоит дуб. На дубу двенадцать гнезд. На каждом гнезде по четыре синицы. У каждой синицы по четырнадцати яиц. Семь беленьких да семь черненьких. Что это за дуб, что за синицы, что за гнезда, что за яйца? Ну-ка, отвечайте?
А я знаю! А я знаю! возопила Леся, приплясывая на месте. И куда только девалась ее растерянность. Ее глаза сияли как два бриллианта в сто карат.
Денис, Максим и Тиша посмотрели на нее с одобрением ведь у них самих не возникло ни одной идеи по поводу отгадки.
"Все-таки умная девчонка эта Леся! Пожалуй, поумней меня будет!" самокритично отметил про себя Денис.
Если знаешь, тогда говори отгадку скорей! поощрил Лесю Твердислав Зуболомич.
Дуб это год. Двенадцать гнезд это месяцы, четыре синицы это недели, ведь в одном месяце четыре недели! А яйца это дни и ночи, которые в неделе содержатся. Ведь в каждой неделе семь дней и семь ночей. Итого четырнадцать!
Надо же! Угадала! голосе Твердислава явственно прозвучала досада. Очевидно, капитан ладьи не на шутку надеялся, что на этой-то загадке кандидаты в пассажиры попросту "засыплются" и вся недолга.
Не тут-то было! Вторая победа лишь прибавила ребятам наглости.
Давай следующую!
Ни окон, ни дверей полна горница людей! Что это такое? загадочно провозгласил Твердислав.
Мы в детском саду эту загадку учили. Это, по-моему, про какой-то овощ... шепотом сказала Леся Денису. Но вот не помню про какой...
Я тоже что-то не помню точно... Про овощ... Или, может, про фрукт? задумчиво пробормотал Максим. Ясно же, что, "полна горница людей" это про семечки, которые в этом овоще-фрукте находятся. Может быть, арбуз? Или тыква?
Нет! Это фухтель! Фухтель! во весь голос завопил шошарр, высоко подпрыгивая от восторга.
Кто-кто? Не разберу? Твердислав приложил ладонь к уху и скептически скривился. Он уже мысленно готовился
ближнего к ребятам борта ладьи и с интересом следили за ходом этого странного состязанья.
Наконец Твердислав прекратил кашлять, выпрямился в полный рост и, не глядя в сторону ребят, сообщил:
Ну что за напасть? Вы снова угадали...
И что теперь?
Теперь? Что ж, милости просим к нам на ладью... Вижу теперь я, никакие вы не иноземцы, а наши, родненькие. Уж больно умные да разумные...
Ур-ра! в один голос закричали Леся, Денис, Максим и Тиша, быстро взбегая по сходням.
ИСТОРИЯ ДЕСЯТАЯ. КЛУБ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ ТВЕРДИСЛАВА ЗУБОЛОМИЧА
Дисциплины считай никакой.
Распорядка тоже.
Как сказал бы Валентин Ромуальдович, физрук школы 55, где учился Денис, "сплошной бардак и моральное разложение".
А именно: неприкрытое обжорство, запойное пьянство и переходящее все границы мыслимого лентяйство.
С утра до ночи дружинники лежали на лавках, поедали разнообразную снедь, запасы которой занимали едва ли не половину палубы, и запивали ее квасом, медом и пивом.
В оставшееся от этого захватывающего занятия время они громко вздыхали и охали над чем-то своим и, по-видимому, глубоко личным, травили анекдоты и распевали песни под недурственный аккомпанемент гусляра Еремея Дери-Горло.
Среди песен были и смешные, и грустные. Одна, например, особенно понравилась Денису и он очень жалел, что не взял с собой карандаша и блокнота, чтобы ее записать.
На болоте, на снегу
Укусил комар блоху.
Сидит заяц на березе
Умирает со смеху.
Дружинник по имени Лешак, обладатель самого звучного голоса на ладье, а заодно и самого сносного слуха, был запевалой. Первую строку он пропевал сам, и лишь на второй к нему присоединялись его товарищи.
"Умирает со-сме-ху!" в восемнадцать глоток горланили дружинники.
Ох и громко же получалось!
Запрягу я кошку в дрожки,
А котенка в тарантас,
Повезу свою хорошую
Всем людям на показ!
Словно оперная певица прижимая руки к груди, пел Лешак. Дружинник Мирослав умело подпевал, а Тимоня и Ярослав в такт песне колотили снятыми сапогами о мачту, да так, что тряслась вся ладья.
Веселье было таким заразительным, что не только дружинники, но и слушавшие их ребята сразу забывали обо всех опасностях, что выдались на их долю в последние дни. А думать о тех, что, возможно, еще поджидали их впереди, им и вовсе не хотелось.
Как заметил Денис, на две веселые песни приходилась одна грустная. И когда дружинники запевали грустную, на сердце делалось тяжело и муторно.
Хотел я уточку убить
Серая закрякала.
Хотел я девушку забыть
Бедная заплакала.
Когда доходила очередь до грустной песни, лица дружинников делались серьезными, а на глаза у некоторых наворачивались слезы. Странно выглядели эти слезы на мужественных, героических лицах Лешака или бородатого Тимони. Да и кто бы мог подумать, что внутри каждого вояки, перепоясанного мечом, живет такой любитель лирической поэзии?
Впрочем, сколь бы ни были прекрасны песни, которые распевали дружинники, Дениса смущало одно: тем, что происходит за бортом ладьи, почти никто не интересуется.