Я просыпаюсь в одиночестве. Голова трещит. Наверное, они про меня забыли. Вдруг раздается звериный рык. Затем гробовая тишина. Я понимаю, что мне предстоит новое испытание.
Сначала чувствую запах. Ко мне кто-то подходит, и, прежде чем я успеваю что-либо сообразить, вонючая рука забивает мне в рот грязную тряпку. Кровать приходит в движение. Мы движемся извилистым путем, носильщики то и дело сворачивают, задевая стены. Но все же они стараются не слишком меня растрясти. Если бы не эта тошнотворная тряпка во рту, путешествие было бы почти приятным. Они останавливаются и выравнивают кровать, а потом уходят, что-то цедя сквозь зубы: похоже, они сильно не в духе. Может, проиграли в игре, о которой недавно при мне упоминали. Теперь им на смену приходят двое других парней, порезвее первых. Они шепчутся:
Эти увальни здорово поднаторели, их уловка чуть не сработала.
Ты слишком хорошо о них думаешь. Меня им точно не провести.
Ну вот и пришли.
У меня вынимают кляп. Хочется стошнить, но желудок сокращается вхолостую. Мне всаживают в руку одну иглу, а другую возле раны на животе. Слезы наворачиваются на мои заклеенные глаза, но плакать здесь я не имею права.
Глава II
на засов. Итак, мы пленники. А я, привязанный к кровати, пленник вдвойне. Свет еле мерцает. Две масляные лампы стоят в небольших углублениях, вырубленных в полутора метрах от земли. За частоколом свет ярче. Это костер, разожженный метрах в тридцати от нас. На сводах пещеры пляшут огромные тени. Они поднимаются и опускаются, движутся влево и вправо. До меня доносится гул голосов, но я не могу разобрать ни слова. Но вот шум нарастает. Слышны ворчание, свист, невнятная перебранка. Очевидно, там, за перегородкой, снова какая-то стычка. Слышу звук камня, брошенного в воду, и как по сигналу гам прекращается, снова только шепот, который постепенно стихает.
Опять пытаюсь заснуть. Завтра мне будет лучше и я смогу поговорить с друзьями, если только их не отправят на какие-нибудь работы до моего пробуждения.
Они тут и молча хлопочут вокруг меня. Они улыбаются: рады, что я снова с ними.
Я раздобыл для тебя немного еды, говорит Марк. Скоро они позовут нас.
Куда?
Заранее никогда не известно. Убирать мусор, рыть ямы, работать на кухне, подбирать на берегу всякую всячину после прилива
Кто-нибудь еще выжил, кроме вас?
Нас осталось только двенадцать из пятидесяти двух бежавших. Пять Красных и семь Фиолетовых, а из слуг никого. Все остальные пропали во время битвы.
Пропали еще не значит погибли Что ты знаешь, например, о Тиберии?
Я слышал, как он звал на помощь во время боя. Кажется, он был ранен в голову. Но помочь я не смог, солдат было так много!
Кто из Фиолетовых остался в живых?
Брут, Флавий, Прокл, Аврелий, Деметрий, Сильвий и Луций.
Почему же они не подошли поздороваться со мной?
Не знаю.
А почему меня привязали?
Чтобы ты не слишком вертелся во сне и не сорвал повязку. У тебя большой шрам на животе, и они боятся, как бы рана не открылась. Через несколько дней сможешь сидеть.
Вам удалось переговорить с Рваными Ушами?
Нет. Они никогда не отвечают на наши вопросы, только выкрикивают приказы. Правда, вчера они дали нам указания, как за тобой ухаживать. А вообще они держатся особняком и шепчутся за нашей спиной. Вот уж не думал, что нам окажут здесь такой прием. Хочешь пить? спрашивает Марк.
Да.
Он осторожно приподнимает мне голову, чтобы я смог глотнуть воды.
Думаю, теперь тебе лучше вздремнуть. Знаешь, ты чудом уцелел.
А ты не был ранен?
Я потерял сознание почти в самом начале боя и мало что помню. Проснулся я несколько часов спустя, уже в пещере.
А что с тобой случилось?
Неизвестно. Кое-кто считает, что это обморок от страха. Ты ведь помнишь, меня многие называли трусом
Я никогда так не думал. Уверен, что причина в другом.
Возможно. Они заметили нарыв у меня на левом бедре, будто воспалившийся след от укола
Вдруг у нас за спиной раздался резкий окрик:
Эй, дурачье, хорош прохлаждаться!
Тон презрительный до крайности. Ему явно противно обращаться к нам.
Мои товарищи уходят, понурив голову. Не знаю, сколько времени пройдет до их возвращения.
В последующие дни боли стихают, и я постепенно возвращаюсь к жизни. У меня вдоволь времени поразмыслить о том, куда я попал. Я попросил товарищей устроить меня поближе к сваям, и теперь могу наблюдать, как живет этот мирок. Я могу разглядеть, кто куда движется, какие тут есть входы и выходы. Пещера очень велика, и обстановка в течение дня в ней меняется. Днем тут никого, зато к ночи помещение заполняется криками и смехом людей, вернувшихся с «охоты». Это их словечко, но я не вижу, чтобы они приносили какую-то добычу. Возможно, они складывают ее у входа или на кухне. К этому времени возвращаются и мои товарищи. Они кормят меня и относят в туалет, устроенный в полусотне метров от нашей тюрьмы, в дальнем углу пещеры.
Рваные Уши сильно от нас отличаются. Они не только выше нас ростом, но и намного мощнее. Занимают много места и выглядят внушительно. Их бороды и гривы зачастую очень густы, у некоторых они заплетены в тонкие косички, вроде веревок. Одеваются они странно. Я не сразу понял, что их одежка сделана из униформы, которую носят в Доме. Те же рубашки, но подпоясанные ремешком, иногда украшенные ракушками или покрытые рисунками и знаками. Их свитера светятся множеством дыр, с рваными или аккуратно подрезанными краями. Брюки у одних укорочены, у других подхвачены на икрах веревкой. Куртки украшены грубой вышивкой, для которой использованы разноцветные нити. А их лица! Забавные насечки различных геометрических форм, окрашенные темным цветом (они называют их татуировками) чередуются с красноватым рисунком, похожим на ожоги. Одни из них кажутся страшными, другие