Это тебе чудится, говорит Джон, ты фантазер и все видишь по-своему.
Эдвард признает, что это отчасти правда. Когда ему этой весной сказали, что вода в фиорде никогда не замерзает благодаря теплому течению Гольфстрим, он представил себе неугасимый
подводный костер, который согревает воду. Но отчего теплеет сам воздух? И Эдвард решил, что Гольфстрим это лучезарный хвост солнца, оставляющий невидимые искры в воздухе и в воде.
Ты фантазер, повторяет Джон, а жизнь это не сказка, а жизнь!
Это Джон не сам придумал. Это говорил учитель в школе: должно быть, он позабыл, что в младшем классе сам рассказывал своим ученикам всевозможные сказки и легенды! Но Джон был уже в том нелегком возрасте, когда сказки покидают человека, а жизнь еще не открывается ему; когда забываешь тобой же изобретенные причудливые, меткие слова и охотно повторяешь чужие. А Эдвард еще дружил со сказкой, и порой ему становилось скучно с братом.
Между тем погода начала портиться. Солнце скрылось за черную тучу, и сильно подул ветер. Пожалуй, и крылья ветряной мельницы сейчас начнут вертеться! Так и есть! На фиорде появилась заметная зыбь. И звуки невидимой арфы ослабели.
Поскольку настроение было омрачено, Эдварду захотелось остаться одному. Но где там! Мать велела сыновьям держаться вместе. Они возвращались молча. Бычок крестьянки Ганны Гуум они как раз проходили мимо ее хижины выбежал навстречу мальчикам. Резвясь, он слегка боднул Эдварда, как бы говоря: «Видишь? Поздравляю!» Это подбодрило Эдварда, и он чуть было не сказал бычку «спасибо».
А почему он тебя не боднул? спросил он, с торжеством взглянув на брата.
Вот еще! ответил Джон. Большое для меня счастье, если меня боднет бык!
Ну ладно. Недалеко от дома Эдвард остановился и сказал, что погуляет немного у Скалы тролля. Это безопасно, через полчаса можно будет прийти за ним. Впрочем, он и сам знает дорогу. Джон кивнул и пошел к дому, а Эдвард побежал дальше.
Скала тролля это большой уступ, который образовался из-за оползней. Он висит над черным обрывом, доступа к нему нет. Вот почему Джон с легкой совестью отпустил туда брата. Можно смотреть на скалу издали. Она черна, ее причудливые очертания, выделяясь на небе, напоминают торс и голову согнувшегося чудовища. Оттого ее и прозвали «Скала тролля».
Трудно определить, сколько голов у тролля. Должно быть, одна, но огромная, почти по ширине плеч. Правда, плечи у него не очень широкие. Он сидит, склонившись над пропастью и охватив колени руками, а другие уступы загромождают дорогу это слуги тролля, охраняющие его покой. Сколько раз Эдвард пробовал заговорить с ними, чтобы хоть немного узнать о жизни и привычках их властителя! Но они, как и подобает преданным слугам, молчали, хотя эхо, и довольно сильное, подхватывало слова Эдварда и дважды повторяло их.
Вот она, Скала тролля, черная на сияющем небе! Но что это? Уступов, окружающих скалу, верных слуг тролля, больше нет! Они лежат разбитые у его ног, они превратились в обыкновенные камни; и, что удивительнее всего, они разлетелись в разные стороны, и между ними образовалась дорожка, ведущая прямо к скале. Ясно, что тролль, сильно затосковав в своем уединении, решил отделаться от сторожей, которые разъединили его со всем миром, и расколотил их ночью своей палицей! И заметьте: он сделал это именно вчера ночью, то есть накануне сегодняшнего дня. Интересно, что скажет Джон? Вот он сейчас придет и все увидит.
Тучи сгущаются, и солнце показывается все реже. Но Эдвард почти вплотную подходит к скале и заговаривает с угрюмым духом:
Простите, великий тролль, что я нарушаю ваше уединение. Но чудо, которому я свидетель, и то, что оно произошло в день моего рождения, придает мне некоторую смелость!
Так говорят взрослые. И это получается неплохо. Эдвард подозревает, что дух томится в одиночестве. Не хочет ли он поделиться с кем-нибудь думами, которые его посещают?
Или, может быть, сказками, которые вам известны?
Это говорится вкрадчиво, с надеждой. Но дух молчит.
Иначе зачем же вам понадобилось разогнать своих слуг? Ведь все имеет свою цель!
Это слова пастора: все в природе имеет свою благую цель.
Но тролль по-прежнему молчит. Он как будто заметнее склонился над обрывом. Может быть, уснул, утомленный ночными событиями? Или у него язык окостенел, от долгого молчания?
Говорите, великий тролль! продолжает Эдвард, возвысив голос. Попробуйте! Когда мне случается подвернуть ногу, моя мать советует мне ступать на нее как можно тверже. Так и вам следует поступить: заговорите, а там уж слова пойдут легче!
Молчание. Крупные редкие капли дождя упали на лоб Эдварда.
И он уже соображает: не стоит ли самому сочинить ответ духа? Ибо то, чего нет, можно, в конце концов, придумать! Но тут его осеняет простая, очень здравая мысль.
Ведь тролли это не люди, с ними нельзя обращаться, как с людьми. У них
все наоборот. Как он мог забыть об этом? Он по глупости вообразил, что тролль это все равно что учитель, который готовит его в школу! Во-первых, к троллям не следует обращаться на «вы». Их это сердит. Во-вторых, надо действовать «наоборот». Если все люди должны быть вежливы, то у духов принято грубить друг другу, и им приятно, если на них кричат.