«Это, - говорю ему, - и побудило нас в порядке инициативы подготовить проект новой дивизионной пушки специального назначения».
«Так в чем же дело?»
«На это не идет наш директор. Нужны деньги на проектирование, поэтому он вообще против того, чтобы на заводе проектировались новые пушки!»
«Так, так», - промолвил Иван Петрович и задумался.
Для меня эта минута была длинной и тяжелой, мой оптимизм начал испаряться.
«Хорошо, - оживился Павлуновский. - Давайте пригласим сюда моего заместителя Константина Михайловича Артамонова. Он бывший царский офицер - артиллерист. Послушаем, что он нам скажет».
Разговор состоялся оживленный и недолгий. В нем приняли участие и другие специалисты, вызванные в кабинет. Все высказались за нашу будущую 76-мм пушку. Артамо-
33
нов предложил посоветоваться с военными. Иван Петрович вежливо отклонил предложение, заметив: «Будет готовый образец, тогда предложим военным товарищам провести его испытание наравне с универсальной и полууниверсальной пушками».
Павлуновский просил всех задержаться в кабинете а сам ушел к Григорию Константиновичу Орджоникидзе просить разрешение работать над проектом. Нарком не только одобрил наше предложение, но и выделил деньги на премирование работников, которые отличатся при создании пушки.
- Вот мы и дошли. Осторожно, тут яма.
Грабин взялся за скобу двери и рывком открыл ее Нас встретила безжизненная пустота просторного помещения Светила одна-единственная лампочка. В противоположной стене досками крест-накрест заколочена дверь. За ней фасонно-литейная мастерская. У нее пока есть начальник и два-три рабочих. Не густо.
Василий Гаврилович рассуждал вслух:
- Вот здесь завтра же начнем создавать рабочие места для мастеров опытного цеха. На стенах подвесим трубы парового отопления. Для станков места тут с избытком. Въездные ворота и дверь придется утеплять.
На другой день сотрудник нашей газеты сообщил мне-
- В опытном цехе пилят и строгают строители. И начальник КБ с ними. Строят чего-то. Электросварщики притащили трубы
Очень приятно слышать об этом. Я вспомнил и записал в свои дневник сказанные Грабиным вчера на прощание слова: «Я убежден, расчетливый и целенаправленный риск в любом деле, как правило, приносит успех».
23 декабря. Воскресенье
Вечер. Иду домой из заводской поликлиники с собрания врачей.
34
Калининский рабочий поселок из сплошных бараков охватывает скобой площадь завода. Есть первая барачная площадка, есть вторая и третья. Даже есть дальний барачный городок. Бараки крыты толем. На них снег, вокруг сугробы, изрезанные глубокими проходами. Слышу песни Рабочий народ отдыхает. Звезды над поселком предвещают ясное и тихое утро Тесовые засыпушки - с опилками и со шлаками из котельной - подымают в небо белые дымовые столбы. И в этом, многим не заметном соревновании дымов есть какая-то трудноуловимая человеческая теплота. Многие из недавних молодых крестьян округи и даже дальних мест России здесь приобрели новую профессию: кузнеца или подручного сталевара У них уже есть семьи и дети.
В эти дни особенно хорошо и светло на поселке. Завтра или послезавтра, но не позже, наступит конец господству хлебной карточки! Карточка! Зелененький клочок бумажки! А сколько за пять лет из-за нее произошло драм и трагедий! Потерял хлебную карточку, особенно рабочую,
тогда месяц перебивайся как хочешь. Тебе ее никто не выдаст и не восстановит. Она дороже денег, она сама жизнь каждого человека. И вот ее скоро не будет! Как же не радоваться и не веселиться людям?
Пять лет тяжелого труда Железная выдержка и настойчивость молодого рабочего класса дали Отчизне передовую промышленность по производству автомобилей, тракторов, пушек и танков и много другого! Где, в какой стране еще найдется такой, как наш, рабочий класс?! Его подвиг в первой пятилетке на века войдет в летопись советской истории.
1935 год. 14 января. Понедельник
Мимо широких и приземистых окон редакционного барака в черно-серой мгле плотной толпой шли рабочие вечерней смены. Стукнув пальцем по стеклу, кто-то помахал
35
мне рукой. Это пуансонщик Бочкарев. Мы давно с ним дружим. У старика - нашего активного рабкора - было чему поучиться.
Сижу за столом, разбираю письма. Одно особо тревожное. «Токарь Кудряшов допустил самое непростительное явление, - пишет рабкор. - Он из-за невнимательности погнул винт поперечного самохода станка «Шутте». Решил выправить его кувалдой, винт в результате совершенно испортился. Токарь Алексеев также из-за своей халатности допустил перегрузку станка «Удмурд» и сорвал зубья на шестернях передачи»
В комнату вошел Грабин. Под вечер сегодня он вернулся из Москвы. Не утерпел и решил зайти в опытный цех. По пути домой заглянул и ко мне. Разговорились. Он был озабочен задержкой в подготовке к испытаниям пушки Ф-20, которые по плану еще дней десять назад должны были закончиться стрельбой на полигоне.
- Вы правы, задержка есть, но беда не в конструкторах. Завод как серийные пушки образца 1902-30 гг., так и наши опытные образцы делает кустарно. Разве это дело, когда слесари Румянцев, Воронин и даже сам мастер Мигунов уже больше недели шабрят, попросту говоря, скоблят полозки у «люльки» пушки? Технологическая культура производства в самом зачаточном состоянии. Вы почти каждую неделю в газете сообщаете о случаях поломки станков. Это же чистейшей воды дикость!