А в другой раз удерет?
Еще одно клеймо выжгут. Ну а коль убежит да попадется на третий раз голова с плеч.
Эва, крякнул дьяк, Сурово.
А королева Елизавета еще и свой закон
семь лет назад издала. «Статут о подмастерьях» называется. По нему всякий в возрасте от двадцати до шестидесяти лет, кто не имеет определенного занятия, обязан работать у любого хозяина, который пожелает его нанять. Деньгу платят малую, чтоб с голоду не подох, зато работать заставляют от темна до темна.
Ну ежели в поле, когда страда, то тут иначе и нельзя, рассудительно заметил мой собеседник.
В поле, оно понятно, согласился я. Но там повсюду так. Зашел я как-то раз в их сукновальню, так там дышать нечем. Да и немудрено в одной избе, хоть и длиннющей, аж две сотни ткацких станков втиснуто, а на каждом по два человека трудятся ткач да мальчик-подмастерье. А рядом, в соседней, еще сотня баб шерсть чешет, да пара сотен ее прядет.
Говоришь, недолго там был, а вон сколь всего подметил, покрутил дьяк головой, Наши-то послы и половины того не выведали, что ты мне тут И осекся, замолчал. С секунду он настороженно смотрел на меня, потом, смущенно кашлянув, резко сменил тему: А ну-ка, поведай что-нибудь на своем родном языке, потребовал он.
Родной для меня русский, усмехнулся я. Говорю же, мать родом с Рязанских земель. Под Переяславлем починок ее стоял, когда татары налетели да в полон взяли.
Я про те земли, где ты жил, поправился Висковатый. Вот хошь на индианском своем.
На индейском, поправил я.
Чуял, что этим все кончится. Ну и ладно. Тут главное не робеть. И, набрав в грудь воздуха, я выпалил замысловатую фразу, тут же «переведя» выданное мною:
Это я сказал, что напрасно ты, Иван Михайлович, мне не веришь. Я не английский купец, которому главное выгода. Выведывать и вынюхивать я не собираюсь. Мне здесь жить, а потому таить и скрывать нечего. Все как на духу.
Как-то оно ни на что не похоже, задумчиво произнес дьяк.
Еще бы. Учитывая, что я пользовался исключительно бессмысленной тарабарщиной, которая только пришла мне на ум, оно и немудрено.
А что ты там про выведывание говорил? осведомился Иван Михайлович, Вроде бы не подмечали за ними тайных дел.
А им и не надо втайне, пояснил я, Они все на виду делают, вот как ты сейчас то про одно меня спросишь, то про другое. Глядишь, и нарисовалась перед глазами картинка. Понятно, что тебе, как самому ближнему государеву советнику, надлежит знать обо всем. А ну как спросит Иоанн Васильевич, а ты не ведаешь. Нехорошо. Им же требуется иное про обычаи все вынюхать, про нравы, дабы ведать, как половчее обмануть.
Ну это дело купецкое. Для того он и ездит по странам, чтоб выгоду соблюсти.
Свою выгоду, заметил я. А стране, где они торгуют, сплошной убыток. Думаешь, пошто они ныне хотят, чтоб вы прочих купцов вовсе из своей земли изгнали? Выгоду от этого поиметь желают, и немалую. Сам представь. Когда уйма купцов и датские, и свейские, и фламандские, и фряжские, поневоле приходится платить за товар дороже, чтоб перехватить его у прочих. А коль нет этих прочих, человек тот же воск или пеньку продаст за любую цену, потому как деваться ему некуда. Получается русскому люду убыток. А чтоб другие сюда вовсе не ездили, они еще и пугать пытаются издают книжицы всякие, как, мол, здесь, на Руси, погано, какие морозы страшные, да про диких медведей, которые прямо по городским улицам бродят, и вообще все у вас так худо, так худо, что приличному человеку надлежит прежде составить завещание, а уж потом ехать сюда.
Сам читывал? осведомился помрачневший дьяк.
Не довелось, честно ответил я, Иные пересказывали, а мне запомнилось. Я ведь уже тогда в мыслях держал сюда отправиться, вот в голове и отложилось. И что сама Москва построена грубо, без всякого порядку, и что все ваши здания и хоромы гораздо хуже аглицких, и многое другое. О людях же написано, что они очень склонны к обману, а сдерживают их только сильные побои. Набожность ваша названа идолопоклонством, а еще упомянуто, что в мире нет подобной страны, где бы так предавались пьянству и разврату, а по вымогательствам вы самые отвратительные люди под солнцем
Лжа! Не выдержав, Висковатый вскочил со своего стула с высокой резной спинкой и принялся мерить светелку нервными шагами. Пробежавшись пару раз из угла в угол, он слегка успокоился, вновь уселся напротив меня и хмуро спросил: Кто ж такое понаписывал? Али ты запамятовав с имечком? Он зло прищурился.
Почему запамятовал запомнил. Некто Ричард Ченслер, ежели память меня не подводит.
Не подводит, буркнул Висковатый, Бывал он тут. Самый первый из их братии. Встречали честь по чести, яко короля, а он, вишь, каков оказался.