По ходу второй беседы поначалу речь зашла лично обо мне. Пришлось в очередной раз живописать всю свою горемычную житуху. И как батюшка меня вместе с мамочкой отправил в дальнее путешествие, и про то, как она умерла, после чего меня повезли к отдаленному родичу в Испанию, и про жуткую бурю, в результате которой мы оказались выброшены на берега Нового Света, и про мое отрочество среди озер, лесов и зеленых холмов, и про дальнейшие путешествия, когда меня носило по всему белу свету, включая даже Исландию, где мне довелось не просто побывать, но и слегка подзадержаться. Разумеется, не забывал расписывать и красоты стран, в которые меня закидывала судьба.
О той же Исландии закатил такую речугу, любо-дорого. Ходячая реклама красот и чудес диковинного острова. Зря, что ли, я изучал справочник? Зато теперь мог со знанием дела в стихах и красках рассказывать о ее «Голубой лагуне», где можно купаться круглый год, о водопадах Хрейнфоссар, о вулкане Граубок, об очаровании Рейкьявика, чье название переводится на русский как Дымная бухта. Залез я немного и в историю, рассказав, что основал сей град первый из поселенцев Инголфур Арнарсон.
Слушал меня дьяк внимательно, но чувствовалось, что интересовали его, как царского советника, не история с красотами, а более приземленные темы, то есть день сегодняшний. Надо отдать должное подвел
он меня к ним деликатно и как-то исподволь, так что я и не заметил, как перешел на расклад государственного устройства. Тут он заметно оживился. К тому же мой рассказ об альтингах народных законодательных собраниях, на которых решались все основные государственные вопросы, пришелся ему по душе.
И у нас иной раз государь собор созывает, вставил он.
То, что еще триста лет назад альтинг Исландии заключил с норвежским королем Хаконом IV договор об унии, он воспринял спокойно.
Избалуется боярство, ежели над ним никто не стоит, согласился дьяк.
Так же благосклонно воспринял он мое сообщение о том, что ныне вся Исландия согласно Кальмарской унии подвластна датскому королю Фредерику. Не думаю, что это да и многое другое из моих сведений было для него новостью по долгу службы он и без меня прекрасно знал, где, что и как, однако ни разу Висковатый не показал, что это ему неинтересно. Но для меня получалось как нельзя лучше человек имеет возможность сразу убедиться в надежности источника, ведь если все, что дьяку уже известно, является правдой, значит, есть смысл доверять и остальному. А вот тщеславия у царского печатника было хоть отбавляй. Едва я упомянул про короля Фредерика, как он тут же не упустил случая вспомнить свое личное знакомство с ним.
Ведом мне сей государь, важно заметил он, Зело разумен и на любезное слово легок.
А еще он хорошо умеет признавать свои промахи, тут же вставил я, И не только признавать, но и исправлять их на деле.
Это ты о чем, купец? насторожился Висковатый, впившись в меня взглядом.
О той войне, что он ведет с королем свеев, пояснил я, Сдается мне, что замирье в Роскилле, кое шведы нарушили, ныне непременно закончится прочным миром.
Почему так мыслишь?
Глаза дьяка, серые, с прищуром, чуть ли не буравили во мне дыру.
«Откуда-откуда. Из учебников. Даже город могу назвать Штеттин. И точную дату в сентябре начнутся, а в середине декабря успешно закончатся подписанием так называемого Штеттинского мира».
Интересно было бы посмотреть на его лицо после таких слов. Жаль, не увижу.
Есть у меня знакомцы среди купцов копенгагенских, а среди них такие, кои на самый верх вхожи, к Нильсу Коасу, к Арильду Хуитфельду и даже к главному из королевских советников к Петеру Оксе.
Питера этого я знаю, встречался, кивнул дьяк, Муж дельный, худого не подскажет, И вздохнул, Беда токмо, что для одних славно, то для других плохо.
Это жизнь, развел я руками, Вестимо, что русским полкам придется куда тяжелее, ежели король Яган от одной войны отделается да устремит свой взор и все свои силы на другую.
Понимаешь, неопределенно хмыкнул дьяк, оценивая мой расклад по предстоящему изменению сил в Прибалтике.
Сейчас бы и надо ковать железо, пока оно еще горячо, добавил я, отчаянно пытаясь развить первоначальный успех и еще больше заинтересовать Висковатого, Король свеев пока не ведает о том, что датский Фредерик готов пойти на замирье, потому, если его опередить, можно выторговать много, очень много. Думаю, коль говорю со свеями поведет такой умудренный муж, как ты, так можно и Ревель под руку царя Иоанна миром взять.
Недолго думая я даже предложил свои услуги в этих переговорах. Не в качестве толмача переводчик из меня, как из козла оперный певец, а в качестве представителя Руси, твердо заверив, что сумею уговорить шведов пойти на уступку Ревеля. Я знал, что обещал, рассчитывая отнюдь не на свои дипломатические таланты откуда бы им взяться, а на все те же исторические справочники. Довелось мне прочитать, что последнее перед заключением мира с Данией посольство, которое отправил к Иоанну Грозному шведский король, имело тайные полномочия в крайнем случае пойти даже на такую уступку, как сдача Ревеля. Юхан III, как здравомыслящий политик, отчаянно нуждался в мире и был готов заплатить за него любую цену, пусть даже самую высокую.