Другая жизнь. Назад в СССР-3.
Глава 1
Похоже, что никто и не узнал ничего про то, что случилось в доме губернатора Токио. Почему я так думаю? Да, потому, что полиция меня не спрашивала, как я убил двух якудза. Её, полицию, и не вызывали. Губернатор сказал, когда они с папой-якудза пришли на сработку сигнализации, сработавшей после нажатия Тиэко тревожной кнопки, что «не надо тревожить детей и омрачать им праздник».
Приехали какие-то люди на машинах, забрали тела, и все дела.
Мы с Тиэко к гостям больше не вышли. Да, никому мы и не были нужны, даже моим сопровождающим.
Глава 2
На что мне сказали, что, во-первых, в профсоюз имеют право вступить граждане с шестнадцати лет, а во-вторых, Союз художников может дать путёвку в дом «творчества» или на «творческую дачу». Оказалось, что не только писатели пользуются такими привилегиями, но и художники-члены Союза. Творческие дачи располагались в живописных местах на черноморском или балтийском побережье, на берегах озер или рек. Художники могли жить там в течение двух месяцев на полном обеспечении. Их кормили три или четыре раза в день, давали мастерскую и все необходимые материалы для работы. По завершении двух месяцев художники устраивали отчетную выставку, на которой показывали созданные во время пребывания на даче работы.
Ещё мне сказали, что я смогу сразу же встать в очередь на кооперативную квартиру. А я, пользуясь случаем, спросил, как я вообще мог стать членом Союза Художников, когда мне нет восемнадцати лет. На что заместитель председателя Союза мило улыбнулся, пожал плечами и пальцем показал наверх.
Как я понял позже из объяснения своего «внутреннего голоса», мне не удастся избежать аннексии моей валюты, так как в СССР отовариваться придется чеками «Внешпосылторга», а для этого я вынужден буду пересылать валюту на своё имя через «Внешторгбанк». В Японию, или какую иную заграницу, хрен меня больше выпустят, а посему, чаша сия меня не минует. Валюта ваша, будет наша.
Да и хрен с ним! сказал я. Много мне надо?
С папой и дедушкой Тиэко мы потом, когда за мной прибрали, поговорили немного. Они поспрашивали, мы с Тиэко рассказали как дело было. Я даже показал, что и как делал. И всё шло нормально, пока дедушка не спросил:
А почему, Миса, ты не снял обувь, когда вошёл в дом? Ты же, вроде, знаешь наши традиции. Да и Тиэко разулась А ты вошёл обутый Почему?
И тут я не нашёлся, что ответить и сказал:
Предчувствие какое-то было, словно я уже переживал этот момент раньше и на нас нападали двое. И босиком было не очень удобно отбиваться.
Тиэко набрала воздух, словно что-то хотела сказать и замерла, ожидая разрешения старших.
Говори, Тиэко, разрешил дедушка.
Мне его взгляд сразу не понравился. Ещё при входе. Он какой-то сосредоточенный был и шёл в дом, словно на заклание. Я даже обиделась сначала. А потом смотрю, а он в ботинках своих военных. В глаза ему посмотрела и испугалась. Мне даже показалось, что это глаза тигра. Помнишь, деда, мы в детстве тигра смотрели в сафари парке. Как я трусики обмочила. Мне взгляд того тигра много раз снился. Вот и у Мисы такой же взгляд был, и он точно ждал, когда я увижу их. И когда я увидела их, он начал бить. Вот это было кино! Ни одного лишнего движения. А как он пистолет выбил Носок ботинка попал точно в сухожилие, как ты меня учил, деда. Так он ещё и пистолет ногой швырнул, когда тот вылетел.
Это случайно
получилось, скривился я.
Да-а-а Хорошие ботинки, американские. Видел я такие на ногах обслуживающего персонала американского военного аэродрома. У них подошва особая. Там даже флаг американский должен быть. Как они у тебя оказались, Миса?
Я так и сидел в обуви.
На нашем базаре во Владивостоке купил. Парень сказал, что из Вьетнама привёз.
Во Вьетнаме зимняя обувь? удивился дедушка. Странно. Ну и чем ты объяснишь своё предвидение?
Я? удивился я. А зачем мне объяснять? Случилось и случилось. Повезло, так повезло! Спасибо и слава богам! Зачем что-то пытаться объяснять?
Ты веришь в бога? спросил папа-якудза. Ты же советский!
Я хмыкнул.
Мой дедушка говорил, что когда на войне шли в атаку, неверующих не было.
Дедушка Тиэко шевельнул бровями.
Твой дед воевал?
Да. У него есть медаль «За победу над Японией».
Он гордится ею?
Я покрутил головой.
Я горжусь ею. Дед не говорит о войне.
Хорошо сказал, Миса! Рёките Минобэ наконец-то осмелился дотронуться до моего плеча.
Он несколько раз, судя по всему, намеревался это сделать, но сдерживал себя. А тут Он вдруг шагнул ко мне и обнял. Обнял и заплакал.
Ты снова спас нашу Тиэко, прошептал он, глотая слёзы. Мы тебе бесконечно благодарны и ты Скажи ему, Тадаси.
Папа-якудза нахмурился.
Гхэ! откашлялся папа-якудза и сказал. Не знаю, что там у вас с Тиэко? Она взрослая девочка и сейчас не те времена, чтобы настаивать на браке по расчёту. Что у вас получится, то и получится. Но знай, что отныне ты мой мукоёси . И это не пустой звук, а официальное предложение. У меня нет сына. А у нас в Японии давно принято усыновлять не детей, а взрослых. Для продолжения семейного дела. Хоть ты и иностранец, по сути, гайдзин, но в Японии бывало и такое. Чаще, конечно усыновляли китайцев и корейцев, но по мне так лучше такого русского, как ты, который убил двоих и не поморщился, а сидит и чай пьёт. Ты самурай, Миса. И на твоей голове чувствуется рука Бога. Только самураи могли предвидеть исход сражения и изменить его в свою пользу. Ты ведь видел, да?