песком, обегала вокруг газона с клумбами нежно-розовых гвоздик Malmaison и беломраморной фигурой Помоны в центре. Чудесные цветники были разбиты и с боковой, западной стороны дома, где, как на картинах Манэ, цветы в клумбах и рабатках, стриженая трава и листва деревьев создавали на солнце звучные и вибрирующие красочные симфонии.
В углу сада в тени кленов стоит круглая беседка-ротонда под куполом на ступенчатом основании; по белокаменным столбам ложатся сине-лиловые тени. Традиционная беседка эта прелестная деталь старинного парка; собственно парк примыкает к другой, восточной стороне дома. Здесь перекрещиваются узкие липовые аллеи, отбрасывая на лужайки куртин тени своих высоких тонких стволов; другие дорожки произвольно проложены в чаще кустов; около одной из аллей монумент на ступенчатом основании плоский каменный треугольник; нет надписей, нет скульптуры только мох покрывает белый камень и в швах кладки прорастает трава; травой забвения поросло и предание об этом памятнике. Не то похоронена здесь цыганка, не то зарыта любимая собака... В конце парка вал и ров здесь снова, роняя сухие листки, раскачиваются ветви берез. На холме между ними стильная березовая беседка; стелется по ветру золотистая рожь, мелькнет синева васильков; в голубоватой дымке дальний лес... Около дома парк перерезает дорога. Здесь стоят хозяйственные постройки, тоже старые, ампирные, и на овальном лугу, замкнутом густыми кустами сирени, снова старинное здание двухэтажный павильон с четырехколонным портиком, уютно и интимно спрятавшийся в зелени, обвитый плющом и диким виноградом. Здесь рядом пруд, где по вечерам задают концерты лягушки, прекрасный арочный мост через проток, и на той стороне плодовый сад и оранжереи, обведенные кругом аллеей все тех же берез.
Беседка в усадьбе Похвисневых (позднее Пржевальских) Константиново на Рожае Подольского уезда. Современное фото
Константиново внешне сохранило нетронутой свою старину. Но внутри дома почти не было уже старой обстановки. Главный зал во всю ширину дома, сдвинутый влево с оси его, нарядно разделяли четыре колонны коринфского ордера на две части столовую и гостиную. Только между столбами колонн остались прелестные [нрзб.] белые обои с цветочками начала прошлого века и стильная бронзовая люстра обручем. Слева шли передняя с лестницей, проходная, узкая диванная во вкусе 50-х годов, устроенная под нависающим маршем лестницы, и угловая с книжными шкафами красного дерева, роялем и старомодными креслами. Здесь протекали вечера в чтении и музыке. По другую сторону зала боскетная со старинным фарфором на этажерках и полочках, кабинет с какой-то пожелтевшей итальянской картиной, буфетная, комнаты для приезжающих. Наверху, в мезонине спальни. Новые вещи, новый быт заполнили опустелые комнаты. Традиционная гостеприимная московская жизнь окончилась здесь, как и везде, в 1917 году. С тех пор увезли обстановку, поломали архитектуру, разрушили цветники, порубили парк. Все так же только шумят над курганами вековые березы, и думается, в зеленом шуме этом глубокая и успокоенная мудрость вечности...
Ивановское
те бесконечно типичные дома с колоннами, что являлись местом действия романов Маркевича, Валуева, К.Леонтьева . Иные сохранились еще, иные разрушены частью давно, частью недавно. Здесь возможны еще неожиданные открытия. В Полуэктове дом во вкусе псевдоготики; в Мещерском барона Боде целый ансамбль старинных построек, окруженных парком, изображенным на двух старинных акварелях, сохранившихся в Историческом музее. По речкам Рожае, Пахре, Десне, Лопасне раскинуты эти старые имения. Скорее остатки их. От Константинова в сторону Подольска было село Борисоглебское с деревянной церковью, несколько старинных парков с заглохшими дорожками на берегу Рожаи, село [Серенково] с каменным храмом XVIII века, украшенным граненым фонарем с барочными волютами по ребрам, точно отдаленнейшее воспоминание церкви Санта Мария Маджоре в Венеции.
Около самого Подольска усадьба Ивановское , в конце XVIII века с большим размахом устроенная графом Толстым, большим любителем цветов. Дом в Ивановском громадный; садовым фасадом своим он выходит на крутой склон Пахры. Здесь колонный портик на аркадах под треугольным фронтоном достойно украшает трехэтажный массив, с двух сторон обрамленный высокими вековыми липами. Откос берега укреплен каменной террасой; широкая арка вписана в мощную каменную кладку, как бы подводящую фундамент под все здание. Рассчитанный на отражение в реке, на чудесную раму зелени, дом в Ивановском со стороны сада кажется очень стильным и выдержанным. Иной характер носит дворовый фасад; здесь тот же массив, украшенный портиком с гербом в треугольном фронтоне, со статуями на лестнице, приводящей под аркады подъезда. Под прямым углом отходят от дома двухэтажные крылья, скупо украшенные только широким окном с полуколоннами. Решетки и ворота, снова колонные, на главной оси планировки замыкают двор. Казалось бы, достаточное количество комнат заключается в этом обширном доме с его крыльями. Однако уже в XVIII веке с правой стороны дома наросли новые корпуса, где, по-видимому, еще графом Толстым был устроен зимний сад. Все эти постройки запечатлены еще на старой картине начала XIX столетия, изображающей Ивановское. Прямая береговая дорога, ориентированная по главной оси дома, приводит в усадьбу; слева от нее сохранился старинный каменный сарай в аркадах на полуколоннах, лишний раз свидетельствующий о том, как требовательны в старину были вкусы людей, стремившихся украсить каждую, даже самую прозаическую по своему назначению постройку. От Толстых по наследству досталось Ивановское известному, но не слишком популярному московскому генерал-губернатору гр. А.А. Закревскому. Летние месяцы проводил он или здесь, в этом обширнейшем дворце своего тестя, либо на подмосковной даче Студенец у Трехгорной заставы, где еще целы некоторые остатки старины. При графе Закревском продолжалось строительство в Ивановском был огорожен каменной стеной парк, узкой полосой тянущийся вдоль реки, появились каменные беседки и павильоны. Строительный материал для них ведь был тут же поблизости, в обширнейших каменоломнях, откуда издавна брали известняк для московских построек. Каменные плиты и остатки фундаментов одни свидетельствуют об этих "затеях". Только перед домом, романтически осененный деревьями, еще стоит каменный монумент, похожий на надгробный памятник он был посвящен Закревским памяти фельдмаршала Каменского, которого незнатный и неродовитый граф считал своим благодетелем. Почти ничего не осталось внутри дома. В нижнем этаже низкий вестибюль через весь дом с колоннами, образующими внутреннюю ротонду; отсюда парадная лестница расходящимися маршами приводит в средний, главный этаж, где в центре находится только большой зал в два света, еще сохранивший кое-что из своей лепнины, и красочный [камин], орнаментированный во вкусе Людовика XVI. В левом крыле дома осталось, однако, мало испорченным последующими предметами помещение домашнего крепостного театра со сценой и зрительным залом. Ведь только в Останкине, Архангельском, Ольгове и Люблине сохранились деревенские театры, этот колоритный образчик крепостного быта. О театре в Ивановском не сохранилось никаких прямых свидетельств. Но иногда становится вымысел действительностью, и верится, что на сцене театра в Ивановском ставили Гамлета, чудится в опустелых комнатах старого дома и в тенистых аллеях старого парка прекрасный поэтический образ княжны Лены, выведенный Маркевичем в известном романе его Четверть века назад. Воображаемые, но вместе с тем столь реальные