Умелые, продуманные
пейзажные расчеты видны в этой части парка и поныне; с одной стороны, рисуясь ажуром колонн на фоне голубого неба, кажется беседка-ротонда радостным и изящным храмом-игрушкой; с другой стороны, венчая вход из дикого камня, обрамленный елями, кажется он мрачно-романтичным, согласно вкусам конца XVIII столетия.
Другая колонная беседка находится ниже, около реки. Здесь шесть широко расставленных ионических колонн держат купол, снова увенчанный белокаменным шаром, как на всех постройках в Райке и довольно часто вообще у Н.А. Львова. Когда-то стояла в этом храмике фигура наяды обезображенный остов ее до сих пор лежит неподалеку в траве. Мысль об этом круглом прозрачном колонном сооружении, где счастливо сочетаются заветы Палладио с античными надгробными монументами, по-видимому, занимала Львова. На полях принадлежащего ему тома сочинения Гиршфельда о садах и парках набросал он цветными карандашами подобную беседку... Кто-то содрал с купола железную крышу, вода неуклонно точит камни свода, опадает внутрь купола штукатурка, умело расписанная кессонами... Верно, недолго суждено стоять этому храмику-беседке...
Наиболее курьезный парковый павильон в противоположном крае парка. Верно, служил он некогда вольером, "затеей", кажущейся теперь праздной и ненужной, но в свое время ласкавшей глаз и обогащавшей слух.* (* Люди рококо не знали живых птиц. Пестрые попугаи, павлины и райские птицы из разноцветного штука, резные из дерева или живописные, стенные, с завитками орнамента отвечали их вкусам. В конце столетия научились любить природу. Об оперениях птиц писал Б. де Сент-Пьер в своих Этюдах о природе. Общество научилось любоваться живыми птицами для них во дворцах и парках отводились особые помещения. Так возникли комната-вольер во дворце Архангельского у Юсуповых, павильоны-птичники в садах Павловска и Райка (примеч. автора).) В плане это равносторонний треугольник со срезанными углами. К каждой стороне треугольника пристроена полуротонда, точно пополам разрезанная колонная беседка. Вспоминается такими именно полуротондами была украшена оранжерея в погибшем Очкине, имении Судиенко, крупного черниговского помещика, бывшего другом Львова и сослуживцем его по почтовому ведомству. Ряды круглящихся колонн создают богатую игру света и тени, ярко прорабатываются ниши и круглые впадины над ними на скошенных углах здания, выкрашенного, как полагается, в белый и нежно-палевый тон.
Облинявшие росписи цветами и травами, различно подобранными в каждой полуротонде, как будто указывали на среду, свойственную птицам, в них некогда жившим, сохранились также и пазы от вставлявшихся рам с сетками.
Еще один павильон, наиболее пострадавший от времени, построен по принципу веерообразной фигуры, имея по граням своим три четырехколонных тосканских портика, несущих фронтоны. Кто-то хотел, верно, использовать строительные материалы и разрушил одну из колонн но, должно быть, не нашлось в современной жизни применения фигурному старинному кирпичу.
Все перечисленные парковые сооружения близки к постройкам в Павловском парке. Несомненно, исходя из Палладио, испытал Львов влияние Ч.Камерона, восприняв его архитектурную грацию, характер его мягкого и изящного классицизма. От себя же внес архитектор то, что составляет иногда самое ценное в его дилетантском творчестве выдумку. По-видимому, хозяин Райка предоставил художнику полную свободу действия... В английском парке сохранились и другие еще затеи грот из дикого камня над рекой и монументальная дамба, отклоняющая течение реки, также сложенная из круглых валунов. Роскошно разрослись липы старого сада, время наложило своеобразную патину на весь "ландшафтный парк" разрушаясь, поглощаются природой произведения искусства, и, верно, поэтому стала действительно близкой к натуре все же всегда ощутимая искусственность английского сада.
Предание сообщает, что Екатерина II, во время одного из своих путешествий, посетила имение генерала Глебова. Два арапа с громадными зажженными золочеными канделябрами открывали торжественное шествие. Эти осветительные приборы будто бы остались в Райке на память о высочайшем посещении. Было ли так в действительности или нет кто знает; но в главном здании дворца стояли еще до революции эти грандиозные декоративные канделябры.
Теперь в доме нет мебели но тем обнаженнее, тем заметнее стали потолки и стены, фрески и лепнина, очаровательные по своему изяществу, полные тонкого вкуса, чувства меры и декоративного чутья.
Дворец в усадьбе Ф.И. Глебова Знаменское-Раёк Новоторжского уезда. Современное фото
Нижний этаж не главный, здесь росписи скромнее и проще; на главной оси дома вестибюль, еще сохранивший два простеночных зеркала светлого дерева с бронзой. Парадная лестница сбоку она кажется несколько узкой, подымаясь кверху одним только маршем. Две темные вазы, еще не вполне успокоенных, еще заметно рокайльных форм, стоят на постаментах в начале лестницы. Внизу в стены, в изящные лепные рамочки стиля Louis XVI, вставлены семейные портреты; это ремесленные копии, исполненные, верно, одновременно в связи с постройкой дома своим крепостным мастером; добросовестность копииста позволяет узнать в женском портрете с пышно взбитыми, напудренными волосами не дошедший до наших дней оригинал Вуаля, в портрете кнг. М.М. Прозоровской работу Антропова, в парадных изображениях каких-то супругов суховато-парадную кисть Гроота. На оборотах нет надписей; но ведь неизвестных этих помнили и знали и не одна легенда связывалась, верно, с той или иной бабушкой, жившей в блестящий и радостный век Елисаветы и Екатерины. Едва ли назовет их кто-нибудь теперь, разве искушенный искусствовед или памятливый историк. После 1917 года потеряли они свои имена. Неизвестные... Точно боги-предки, боги-пенаты охраняют они старые стены дворца.