общего спокойствия и завершения масс. В кругу работ Львова, архитектора, определившего все строительство Новоторжского уезда, этот храм занимает видное место. От церкви в Арпачёве к Могилевскому собору, собору Борисоглебского монастыря, церкви в Прямухине идет развитие этого строительного типа в творчестве Львова, выдающегося архитектора-дилетанта XVIII века.
Другой путь, другой тип сооружения дает монастырская колокольня. Ее принадлежность Львову оспаривается. Однако она является, несомненно, его работой, будучи органически связана снова с архитектурным образом, еще неумело намеченным в колокольне села Арпачёва, позднее блестяще выполненном в аналогичных церквах усадеб Рай Вонлярлярских в Смоленской губернии и в Мурине, имении гр. А.Р. Воронцова под Петербургом.
К кубическому зданию с прорезанной в его нижней рустованной части прорезной аркой прибавлены по фасадам портики, с двух же других сторон полукруглые выступы. Фронтоны с четырех сторон служат переходом к нижней, снова рустованной части башни, где прорезаны полуциркульные окна и по углам поставлены круглые главки. Выше следует круглый ярус звона с арками между сдвоенными колоннами и ротонда, напоминающая парковые колонные беседки под куполом, увенчанные высоким шпилем с крестом. Все сооружение отличается исключительной стройностью и пропорциональностью, врезаясь изящным силуэтом в голубое небо. Нередкое содружество Львова и Боровиковского сказалось во внутреннем украшении соборного храма, где иконостас принадлежит кисти знаменитого русского портретиста, по-видимому, бывавшего в Торжке и в окрестных усадьбах.
Помещичьими имениями Новоторжский уезд чрезвычайно богат. Большинство из них когда-то принадлежало Львовым. Есть предание, довольно курьезное, сообщающее, что сатана, пролетая над уездом, рассыпал из своего мешка, где были помещики, Львовых... Это поверие свидетельствует, с одной стороны, об обилии львовских усадеб, с другой же о довольно печальной памяти, оставленной ими в народе.
Львовым принадлежали в Новоторжском уезде усадьбы Митино, Василёво, Арпачёво, Черенчицы-Никольское тож. Следы строительной деятельности архитектора Н.А. Львова сказались в усадьбах Раёк Глебовых, в Прямухине Бакуниных помимо, конечно, названных мест. А кругом, по берегам Осуги и Тверцы, был еще ряд роскошных и скромных имений Таложня Всеволожских, ранее принадлежавшая Обольяниновым* (* Так в рукописи.) Волковых, богатые Грузины Полторацких, описанные в воспоминаниях А.О. Керн и монографически запечатленные в альбоме старинных акварелей, находящемся в Московском Историческом музее. Были во многих других местах уезда еще многочисленные усадьбы, о которых, однако, ничего почти не известно, в том числе какой-то грандиозный дворец в имении Квашниных-Самариных. Остатки этой помещичьей культуры собраны в Новоторжском музее, очевидно, усадебного происхождения. В сущности, он очень типичен по вещам, его наполняющим. В первой комнате ряд портретов XVIII и начала XIX века. Среди них две работы* (* Так в рукописи.) немецкого мастера, упоминаемого Я.Штелиным, современника Гроота, чьи работы в России до сих пор, однако, не находились . Парные, мужской и женский, портреты эти интересны как образчики грузного и пышного германского барокко в России аннинских времен.
Из Таложни попали портреты Татариновых и Всеволожских работы Боровиковского. Наиболее интересной находкой является, конечно, портрет Е.Ф. Татариновой довольно полное лицо, обрамленное пышными седеющими волосами, в открытом серебристо-сером корсаже. Значение Татариновых как главы хлыстовской организации конца XVIII начала XIX века, конечно, общеизвестно, так же как и участие в кружке В.Л. Боровиковского. Но до сих пор не был найден портрет ее, существование которого представлялось, однако, весьма вероятным. С громадным мастерством написан другой портрет близкого к Павлу I П.Х. Обольянинова, последующего владельца Таложни и богатой подмосковной в Дмитровском уезде. Здесь почти в фас по пояс представлена еще стройная фигура стареющего генерала в синем мундире с лентами, орденами и звездами, с мальтийским крестиком на шее. Как-то запомнился еще мастерский портрет юноши в темном сюртуке с клетчатым галстуком, уже предвещающий романтические настроения, вероятно, кисти кого-то из иностранных художников, женский портрет в манере Боровиковского и парадное поколенное изображение генерала Всеволожского работы француза Дезарно, бывшего как бы домашним живописцем семьи, приезжавшим с ней и в Таложню, и в
знаменитое Рябово под Петербургом. Немногие образчики мебели красного дерева и карельской березы, старинный фарфор, шитье шерстями и бисером, галерея екатерининских современников обрамленные силуэты Сидо из глебовского Райка все это, несомненно, жалкие остатки из того богатого культурного слоя, который был сброшен и растоптан стихийными прорвавшимися силами.