Жаль, конечно, что нельзя «учесть» производимого этой выставкой впечатления. Мнение прессы, а также и частные письма, которые пришлось получить мне лично по поводу этой выставки, продукт впечатления, полученного профессионалом, т. е. в огромнейшем большинстве случаев человеком, чувство непосредственности которого заглушено всякими «знаниями», предвзятостью и невысказанной боязнью что-нибудь встретить непонятное, где крупный или мелкий багаж его теоретики окажется недостаточным. Но вот именно эти внимательно смотрящие люди, тихими голосами переговаривающиеся между собою или одиноко открывающие свою душу, что чувствуют они?
Не мне как участнику и одному из основателей «Нового Художественного Общества Мюнхена» вступать в оценку его дебюта. Я ограничусь указанием на цели и стремления этого еще небольшого кружка, который несмотря на все нападки (а отчасти и благодаря им) стал, по-видимому, твердой ногой в Мюнхене, а, вероятно, также и во всей Германии, так как уже эта первая выставка охотно принята рядом средне- и северо-немецких городов, что и обеспечило ей турне до конца осени будущего года. Импрессионизм (в соединении с peinture, особенно крепко осевший в Берлине); печальное упорство в изучении органичности и органического построения и, наконец, стремление к внешнему широкому декоратизму (наша «новая школа») вот три элемента, из которых сложилась и в которых увязла бездушная «мюнхенская школа живописи». Композиция, ни к чему не стремящаяся, не вызванная никаким внутренним побуждением. Голые тела в пленэре без искания даже живописи. Лежащие на полу женщины пятками к зрителю, иногда со всклокоченной головою. Хлопающие крыльями гуси. Набеленные дамы на розовых фонах (серебро с розовым!). Скачущие из года в год через плетень красные охотники на пятнистых лошадях. Унылый звук толстой огромной трубы: Stuck, Stuck, Stuck! И наш новый и уже так надоевший нам тупой барабан: Putz, Putz, Putz!. Это искусство, эта наряженная под искусство, хорошо построенная, разукрашенная, мертвая, бесконечно мертвая кукла вот чем заменили мюнхенские выставки живой, бьющийся, трепещущий, мечущийся дух!
«Мы исходим из той мысли, говорится в циркуляре H. X. О. М., что художник кроме впечатлений, получаемых от внешних явлений, непрерывно собирает в своем внутреннем мире переживания, что он хочет художественных форм, которые способны выразить взаимное действие и проникновение всех этих элементов, причем стремится освободить эти формы от всего случайного, чтобы сказать с особой силой только необходимое, т. е. он ищет того, что кратко называется художественным синтезом». В последнее время подобное стремление «замечается
снова» и целью Общества является «объединение художеств во имя этой задачи»! Разумеется, несмотря на это заявление самого Общества, ему сейчас же было «поставлено на вид», что синтез не есть нечто новое в искусстве. Какой страх перед новым! Подтвердить же этот принцип, высказать его снова, конечно, не только на словах, отвлечь глаз от смакования случайной игры красок и случайных прелестей форм, обратиться к почти засмеянному художественному содержанию, перевести центр тяжести с вопросов «как» (чисто технических) на вопрос «что» такова хотя и не новая (и хорошо сейчас, что не новая), но нынче совсем особенно необходимая задача, взятая на себя Новым Художественным Обществом.
Оставаясь объективным, я смело утверждаю, что созданная первой выставкой Общества атмосфера не похожа на обычный характер здешних выставок: поверхностного воздействия на глаз и щекотания (иногда нехорошего) нервов. Вся сила и все действие этой небольшой выставки в том и заключается, что каждый из ее участников не только знает, как сказать, но знает и что сказать. Разные души разные душевные звуки, а следовательно, и разные формы: разные гаммы красок, разные «ключи» строя, разный рисунок. И тем не менее все проникнуто общим стремлением говорить от души к душе. Отсюда большое, радостное единство выставки.
Нет надобности перечислять или хотя бы только объективно характеризировать отдельные произведения. Такая характеристика является в данном случае особенно служебной. Кроме того, быть может, еще этой зимой H. X. О. предстанет перед судом художников и публики Петербурга.