Затем пастух присел на корточках у огня. Его бил озноб; то была необычная дрожь. Казалось, все его внутренние органы пришли в движение и бешено скачут в замкнутом пространстве тела.
Долгожданный миг настал.
Лобзанг просунул руку за пазуху и достал оттуда ковчежец.
Ты собираешься его продать! воскликнула наблюдавшая за ним Пасангма.
В ее тоне слышалась безудержная радость: вскоре она сможет поесть и продолжить путь туда, где будет наслаждаться счастливой жизнью, которую обещал ей любовник!
Но последний бросил на Пасангму столь угрюмый и злобный взгляд, что испуганная бедняжка опустилась на землю, закрыв лицо руками.
Лобзанг перерезал ножом шнурок, па котором висел у него на шее ковчежец. Он распорол красный суконный мешочек, засаленный от долгого пребывания на груди людей, редко прикасавшихся к воде. Показался ковчежец, также поблекший от старости. Он и вправду был искусно сделан из серебра, а также украшен крошечными золотыми лотосами, в сердцевину которых были вставлены жемчужины. Предмет был гораздо красивее, чем предполагал Лобзанг, и, в самом деле, являлся достойным обиталищем необыкновенного сокровища.
Пастух долго держал ковчежец в руке, не решаясь его открыть.
Ночь была спокойной, кругом царила мертвая тишина. Множество звезд, словно внимательные глаза, казалось, вглядывались в необъятные безлюдные просторы, спавшие среди неизъяснимого безмолвия.
Наконец, Лобзанг открыл ковчежец. В свете костра было видно, что он до отказа заполнен выцветшим шелком, некогда ярко-голубого цвета. Как водится, ткань, разрезанная на полосы, должна была окутывать драгоценную реликвию, хранившуюся в ковчежце. Чрезвычайно осторожно Лобзанг начал расправлять складки скомканной ткани. Он разматывал ее снова и снова, все медленнее и медленнее; и вот уже в его пальцах осталась лишь тонкая палочка шелка последняя складка больше ничего. По одежде Лобзанга волочился длинный лоскут рваного голубого шелка.
Удрученный пастух просунул палец внутрь ковчежца, чтобы ощупать дно, встряхнул предмет Ничего. Ковчежец был пуст. А он, Лобзанг, ради обладания несуществующим волшебным сокровищем убил своего Учителя, тем самым отдав себя на растерзание полчищам бесов!
Пастух вскочил и, швырнув ковчежец на землю, издал нечеловеческий вопль.
Лошадь, устрашенная этим диким криком, с ржанием встала на дыбы, резким движением порвала ремень своей привязи и, обезумев от ужаса, умчалась в темноту. Лобзанг на миг застыл, остолбенев от неожиданности, а затем бросился вдогонку за убежавшим животным.
Пасангма осталась сидеть, потрясенная.
Любовник никогда не рассказывал ей о драгоценности, сокрытой в ковчежце, который он носил на своем теле; женщина не знала, что он совершил преступление, чтобы завладеть сокровищем, и не могла понять, чем вызван приступ буйного помешательства, который она наблюдала.
Она стала думать о единственном понятном ей происшествии: их лошадь убежала, а Лобзанг, утверждавший, что слышал волков, испугался, как бы они не набросились на животное, и погнался за ним, чтобы его привести обратно и больше не отпускать от себя.
Отыскать лошадь ночью нелегко! Пасангма ничем не могла помочь своему спутнику; ей оставалось только ждать. Женщина машинально подобрала ковчежец, обтерла, стряхнув с него подолом платья землю, и положила его в ампаг.
Тихая и спокойная ночь шла своим чередом. Лобзанг все не возвращался. Время от времени Пасангма подбрасывала несколько кусков джува в огонь, свет которого должен был указать ее другу обратный путь, и продолжала ждать. Ее тревога возрастала. Случается, бродячие лошади сталкиваются со стадом киангов начинают играть, присоединяются к нему и, почувствовав вкус к вольной жизни, уходят очень далеко; хозяева никогда их не находят.
Стало светать, а Лобзанг так и не вернулся.
Пасангма встала и огляделась. Вокруг по-прежнему расстилалось, безлюдное пространство, и волнистая линия вдали указывала па гряду холмов.
Молодая женщина, рожденная и выросшая среди пастухов, не раз наблюдала, как убежавших лошадей находили и ловили после нескольких дней поисков, на большом расстоянии от стойбища, к которому они принадлежали. Очевидно, их скакун
бродил где-то всю ночь. Раз Лобзанг не привел коня обратно, значит, ему не удалось его отыскать. Теперь, когда рассвело, она тоже могла попытаться его найти. Женщина собрала мешки, разбросанные по земле, сложила их в кучу вдалеке от костра и отправилась па поиски.
Через некоторое время взошло солнце, озарив черные силуэты, кружившие в воздухе; они то опускались на землю, то внезапно взмывали в небо.
Грифы, подумала Пасангма, и ее сердце сжалось. Не слышал ли Лобзанг накануне вечером волков? Возможно, эти волки загрызли лошадь, и грифы, которых она заметила, пировали на ее останках. Однако это еще не факт; хищных птиц могла привлечь и другая падаль. Ей следовало это выяснить.