Данко, блин!!!- выругался я, хотя сюда больше подходил другой неопределенный артикль. Какие же странные у них тут квесты. Это же надо придумать: вырвать у самого себя сердце. Интересно, это моя интерпретация веры или же квест так изначально задуман? - задавался я немым вопросом. В это же мгновение сердце со вспышкой взрывается отправляя мою проекцию к медитирующему телу, глаза которого я и открыл.
Судя по обстановке, теперь я находился в пещере освещенной лишь небольшими зеленоватыми светляками, порхающими на легких, прозрачных крылышках от одной стены к другой. Позади меня действительно находился лабиринт, располагавшийся на двух стенах, полу и своде пещеры. Стены из клубящейся темноты, толщиной в два локтя, поднимались от пола и рассеивались на высоте моего роста или чуть выше. От выхода из лабиринта вглубь уходила полоска светящейся засохшей крови, показывающая траекторию моих метаний. Одно из светящихся насекомых пролетело рядом со мной и вырвало из темноты на моей ладошке маленькое, пульсирующее яйцо. Я прислонил свободную руку к груди и почувствовал биение сердца. Вот техника дошла!- воскликнул я, закинул яйцо в сумку, огляделся и направился к провалу в стене пещеры, из которого пробивались солнечные лучи. Выход мог быть только там. В каких то пятидесяти шагах от места моей медитации. Я шел довольный и расслабленный, хотя уставший и сонный. Вдалеке уже можно было разглядеть пейзажи дикого леса: вековые сосны и ели, своими верхушками упирающиеся в голубое безоблачное небо. На ум пришли слова Инициата: - он, как феникс появится из пепла после смерти. Здесь, мне кажется, все просто: в сумке у меня совсем не сердце, а яйцо феникса, которое поможет закончить это испытание.
Дес, ты уже тут или все еще пробиться не можешь? - спросил я пустоту.
Мая всегда при тебе. Мая помогать песенка напевать, к внутри тебя к искре дорога паказать, через сложный путь не пускать. Тока ты слышать не мог. - протороторил гоблин.
Что мне делать с фениксом, зачем он мне? - спросил я его.
Какой еще феникс? В твоих руках редчайшая в нашем мире субстанция: осколок сущности несмертного. Тебе придется решить, как им распорядиться. - влез в разговор гном.
"Слушай Гаджетрак, а можно как-то сократить твое имя, а то полное ну очень длинное? Да и сокращать до Гад не прилично
по отношению, пусть к бывшему, но все-таки божеству- обратился я к гному.
Почему же нет, меня можно именовать Приблуда - с гордостью ответил гном, -Не очень коротко, но значительно проще и удобней.
Вот и отлично, Приблуда, а почему Вы боялись прохождения инициации?- вопрос выскочил сам собой, хотя и спрашивать об этом я не собирался.
Не верна путь выбирать, ты в лабиринте на сафсем оставаться, а Мы опять один. Желтопузик глуп как затычка в...- осекся Дес не сказав, где же все таки эта затычка находится, хотя я догадывался.
Видишь ли, Саваж, как мы уже говорили, ты - первый к кому мы смогли обратиться, а терять шанс на объединение, хоть и призрачный, но вполне выполнимый, не хотелось бы! Хотя и с твоей помощью - Отрезал Приблуда.
Глаза привыкшие к темноте, на секунду снова ослепли на выходе из пещеры. Щурясь и по чуть-чуть поднимая веки, создавая руками тень, как козырьком, для облегчения привыкания к освещенности, я сделал пару шагов вперед из мягкой полутьмы пещеры на залитый солнцем пригорок. Привыкать к такому яркому солнцу после непроглядной тьмы было тяжело, мне пришлось осмотреть себя, так как по ощущениям моя броня из тяжелого металла обернулась в обычную хлопковую одежду: серые брюки с наглажеными стрелками и красными внутренними карманами, клетчатая рубашка, ветровка с грубым воротом-стоечкой и кепка в сеточку на затылке. На ногах вместо бронированных кольчугой сапог появились легкие кеды, которые носили в моем беззаботном детстве, сам же я стал вдвое меньше.
Глава 11 Выбор.
Лес до боли знаком: вот грибная поляна, с большой березой разлапистой, под которой собирали печерицы и подосиновики, там выше - ключ, а ниже, за кустами кислицы, река с понтонным мостом, ведущим на тот берег, к родной деревне. Там мы рыбачили все детство с братьями, а после сенокоса ныряли в небольшую курью, где хорошо прогревалась вода. Единственным элементом, который не вписывался в мои детские воспоминания была гора, с круглыми лавовыми озерами у подножья.
Деда, ау! - почему-то захотелось плакать.
Кажется, я резко помолодел, рост, по крайней мере, уменьшился точно. Хотя мысли вроде не поменялись, да и память вроде при мне, только почему-то чувствую я себя ребенком. Прорываясь сквозь плотный ряд кустарника на меня вышел огромный хилистид, которому я едва доходил до груди. Одет он был почти как я: клетчатая светлая рубашка, темные со стрелками брюки, куртка - ветровка, тканевая кепка - пятиклинка и черные кожаные ботинки. Лицо хилистида похоже на лицо моего деда, только вместо черных зачесанных назад волос росли хитиновые пластины, да и улыбку прикрывали мощные жвалы с черными точками, похожими на вчерашнюю щетину. И, конечно, очки перед слегка раскосыми по-бурятски, глазами, которые должны опираться на массивный нос картошкой, висели в воздухе прижимаясь дужками к вискам. Трехпалыми руками он держал странного вида двухствольное оружие: во-первых оно было медное, стволы на концах расширялись, образуя 10 сантиметровый раструб, а во вторых вместо привычной мушки стволы венчал прицел, состоящий из трех колец, крепящихся на массивную крестовину. Цевья это ружье вообще не имело, а приклад был необычайно длинным, даже для очень длинных рук.