За Англию! хриплым голосом прорычал он и одним глотком допил шампанское. За проклятую Англию!
Он с сожалением посмотрел на пустой бокал и отправил его вслед за бутылкой в темноту. Поправил корону на голове. Плотно прижал ствол револьвера к виску, мягко нажал на спуск. Правая часть головы разлетелась кровавыми брызгами.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
С самого раннего детства Джеймс ощущал, что его судьбу держит в руках некая таинственная сила, и руки эти крепки и непогрешимы. Возможно, юность, проведенная в Хайленде, [Хайленд округ в Шотландии.] где призраки и Дивный Народ до сих пор бродят по укромным ущельям, а причудливые предсказания местных мудрецов и провидцев с восторгом воспринимаются тамошними жителями, оказала на него даже большее влияние, чем он предполагал. Суеверия пускали корни в древних холмах, как заросли дрока и вереска, и было бы поистине странно, если бы они не оказали влияния на впечатлительного юношу.
Он не просил своего провидения; не стремился к нему, а просто обладал им и считал свойством, отличающим его от прочих людей. Со временем он узнал, что не все обладают fiosachd так по-гэльски называют «знание». Не простое знание, приобретаемое человеком за жизнь, а особое, включающее ряд тонких взаимодействий физических и ментальных, которое большинство людей считает несуществующим или, по крайней мере, необычным. [Гэлльский термин fiosachd не имеет точного значения на русском языке. В оккультизме он означает чувственное восприятие, предсказание или неосознанное предчувствие будущих событий вне органов чувств и без использования имеющейся информации или при полном её отсутствии. Далее в тексте мы будем использовать этот термин в его гэлльском написании.] Но в детстве Джеймс вовсе не считал себя особенным; просто он владел даром, выделявшим его среди других детей. Как правило, дети существа эгоцентричные, и нет ничего удивительного в том, что маленький Джеймс часто мечтал о величии. Ему случалось просыпаться среди ночи с отчетливой мыслью о том, что душе его предназначен высокий удел.
Конечно, каждый ребенок развлекается подобными мыслями. Однако взросление притупляет тайную убежденность в избранности; суровые уроки жизни учат
нас, что не такие уж мы и особенные. Рано или поздно к нам приходит холодное осознание того, что мы никогда не станем первым астронавтом, ступившим на поверхность Марса; доктором, чье чудодейственное лекарство избавит мир от рака; слава, богатство и всеобщее обожание наших дивных литературных талантов, пения или виртуозной игры не для нас.
Но Джеймс так и не перерос веру в то, что однажды с ним непременно произойдет что-то удивительное, хотя все вокруг стремилось доказать ему обратное. Да, со временем он пришел к пониманию предельности стремлений, накладываемой обстоятельствами, к тому, что возможности, если и выпадают, то выпадают случайно, однако в глубине его существа упрямо сохранялась вера в свою особую судьбу. Он родился с этим убеждением, как и с fiosachd, и они никогда не покидали его. Он с самого начала знал, что жизнь его закончится либо триумфом, либо трагедией. Либо то, либо другое, но никак не меньше.
Подобная убежденность приводила к любопытным случаям. Однажды, когда капитан Стюарт, новоиспеченный офицер миротворческих сил ООН в Афганистане, вел свой небольшой отряд по одной из разрушенных улиц Кабула, его тайное знание задребезжало, как сумасшедший будильник. Так оно обычно и проявлялось, иногда сильнее, иногда слабее, резким покалыванием или трепетом в затылке, а то еще между лопаток, и благодаря этим ощущениям он понял, что стоит роте миновать перекресток, и они попадут под огонь снайперов. Мысленным взором он увидел шестерых повстанцев в черных тюрбанах, притаившихся у окон разрушенного дома через улицу. Причем видел их так ясно, словно находился с ними в одной комнате.
Он приказал роте стоять, взял двоих разведчиков, и они втроем обошли здание с тыла. Поднявшись на третий этаж по изуродованной лестнице, они прокрались по выгоревшему коридору к той комнате, где, как точно знал Джеймс, засели повстанцы. Без малейшего колебания Джеймс толкнул дверь, вошел и потребовал, что снайперы сдавались.
Моджахеды так удивились, что просто бросили винтовки и подняли руки. Люди Джеймса тоже удивились; со временем они увидели в нем бесстрашного героя этакого нового Джона Уэйна, в одиночку разгонявшего отряд кровожадных апачей. Джеймс даже получил награду за спасение жизни своих солдат и за то, что без единого выстрела захватил важную ячейку повстанцев. [Джон Уэйн (Мэрион Роберт Моррисон) американский актёр по прозвищу Duke («герцог» англ.), которого называли «королём вестерна». Лауреат премий «Оскар» и «Золотой глобус» (1970). Для американцев тридцатых годов Уэйн был воплощением мужественности и индивидуализма.]
Его наградили и за доблесть приятное отличие, хотя сам Джеймс считал его излишним. Как кадровый офицер он прекрасно понимал, насколько велик был риск. Их удача казалась самым маловероятным исходом его поступка. Но в глубине души Джеймс ясно понимал, что риска-то никакого не было: простая убежденность в правильности принятого решения. Он знал, что скрывается за дверью, и точно так же знал, что его жизнь в этой комнате не кончается.