Зубы у Хатидже были крупные, хорошие. В остальном женщину-тайну вряд ли кто-то смог узнать: погрузневшая, коренастая баба, с растрепанными волосами цвета ржавчины и соли. Ей нужно было толстеть, чтобы держать себя в руках. «Тебе нужно есть и есть побольше. Сейчас нам не нужны неприятности» говорил Он, покашливая в платок.
Она ходила на рынок и покупала то, что тяжелее и питательнее. Картофель, «синенькие», свиные потрошки. Лепешки пришлось научиться печь самой так получалось дешевле, и можно было добавлять в тесто побольше картофельной шелухи и сала. Хатидже полнела, а Его приходилось кормить почти насильно аппетит оставлял больного. Он выпрашивал папиросы, как дитя конфету, каждый раз утверждая, что никого вреда от дыма нет, и ему уже лучше сегодня почти не кашлял.
Продукты все дорожали, а папиросы приходилось покупать поштучно. Третья революция в очередной раз повернула мир: Петроград вновь стал Санкт-Петербургом, проходили шумные перевыборы во Временный Совет Свободной России, готовилась коронация Великой княгини Татьяны Николаевны. Тратить деньги на газеты Хатидже не видела смысла иной раз она вслух читала старые новости, сидя у постели больного на портретах председателя Совнаркома и депутатов Новой Думы темнели селедочные пятна и желтели семена лопнувших томатов. Иной раз Он оживал, бодрился, преисполнялся надежд. Поговаривали что очередная сумма, выплаченная по репарации побежденной Германией, будет полностью обращена на восстановление русской культуры. Можно было ожидать переиздания самых удачных Его книг. С год назад докатились слухи, что будущая царица в безумном восторге от «парусной феерии».
Когда я оправлюсь, большой роман будет уже готов. Сюжет давно здесь, он стучал худым узловатым пальцем по центральной залысине лба. Я готов, и если бы вот здесь белела стопка чистой, хорошей бумаги, можно было бы начать. Милая Хатидже, ты когда-нибудь слышала слово Зурбаган?
Нет. А что это?
Город, в котором будут происходить главные события. Очень славный город! Мне в ухо, словно кто-то шепчет и шепчет: «бриг вошел в порт Зурбагана ранним вечером, мальчишки щурились на белоснежный корпус корабля и торопливо сматывали удочки». И я его вижу! Удивительно настойчивое видение. Надо бы перепроверить нет ли такого города или острова в самом деле? Хотя нет. Полагаю, это литературное название. Может, его уже кто-то придумал и написал?
Непременно проверим. Тебе станет полегче, я съезжу в Керчь и зайду в библиотеку, пообещала Хатидже.
Она не верила ни единому Его слову. Он уже перестал просить папиросы и почти не вставал. Если целыми днями смотришь на заросший боярышником слон Бирзов-Оба, то, что ты напишешь?
Сейчас, стоя на безумно свистящем дворе, Хатидже глянула в ту сторону широкий горб Бирзов-Оба высился над морем. С той, сейчас невидимой прибрежной стороны, обрыв резок и великолепен. Когда нет такого ветра, то
Она трижды поднималась на гору. Искушение было велико. Хатидже знала, что слишком растолстела, одрябла, да и вообще поздно и незачем. Нужно вернуться в дом, плотнее закрыть дверь, поставить чайник
Нужно вернуться в дом и поесть, прошептала Хатидже рвущему косынку ветру. Норд-ост слышать ничего не желал, разбивая слова женщины о ее зубы.
За спиной хлопнуло она в ужасе обернулась веревка была пуста, лишь единственная стойкая прищепка вращалась подобно крошечному пропеллеру.
Будь оно все проклято!
Следовало пойти за забор и поискать в ежевике наволочка вполне могла зацепиться за колючие ветви. Глупо было вешать белье
в такой шторм.
Я больше не могу, призналась Хатидже ветру. Я делаю бессмысленные глупости. Пора сделать осмысленные.
Он спал. Хатидже достала с полки истрепанный томик Андреева. Страницы «Рассказа о семи повешенных» слиплись, сплошь в жирных отпечатках пальцев деньги прятал еще Он, по-мальчишески любивший играть в конспирацию. Пакет страниц пришлось выдрать целиком внутри таились червонцы, еще советские, хранимые на ремонт крыши. Или на похороны.
Хатидже подошла к треснутому зеркалу и попыталась привести себя в порядок. Уродливое, отвратительно разжиревшее пугало. Она подвела высохшей помадой растрескавшиеся губы, сняла из шкафа питерский жакет. Да, оставить Ему отвара ромашки и написать записку
Комната с постелью умирающего, с кружкой на табурете и запиской осталась внизу. Хатидже взбиралась по крутому подъему, срезая путь к развилке дорог. Уносимый с пляжа песок стегал по щиколоткам и лицу, но сразу стало легче. Перейти через гору, там от Оссов наверняка попутная оказия в город подвернется. Время еще утреннее, вполне можно успеть
Городской рынок потихоньку пустел, но народ еще был. И ветра здесь почти не чувствовалось кварталы в низине заслоняли склоны Митридата. Хатидже прошла в незнакомую часть базара гвозди, инструменты, косы, наковальни мужской мир. Усатые рожи насмешливо щурились на забредшую не туда толстуху. Пустое, главное, запереть в себе нерешительность.
Она зашла в лавчонку, показавшуюся самой темной и сомнительной.
Чего, тетка, надо? Если мышеловку, то на рядах подешевле будет, окликнул хозяин из-за груды ржавого хлама.