Я снова тяжело вздохнул.
Антон мой друг, с пятого класса. Мой однокурсник. Он за меня болеет, фантастику любит. Но сам не пишет.
Слушай Комов встал. А давай зайдём в редакцию, прямо сейчас.
Поздно уже. Люди по домам расходятся.
Вдруг застанем кого. Поговорим.
Их не переубедить.
Хоть попробуем. Выключай комп, надевай «аляску» и вперёд! Что мы теряем?
Ничего.
И я говорю.
Антон, в отличие от меня, человек мобильный и очень лёгкий на подъём. Если загорелось горы свернёт.
У входа в редакцию он тоже мяться не стал бы. Но, глянув через дверное стекло, отпрянул.
Ты чего? спросил я, ткнувшись носом в его затылок.
Минуту. Охранника по телефону вызвали. Уходит.
Ну и что?
Как что? Не видишь?.. Дверь-то он не запер Всё, пошли.
Антон втащил меня в тускло освещённый вестибюль. Сориентировался. Двинул к лестнице:
Не отставай.
Поймают
Спросят мы начинающие авторы, пришли сюда в первый раз. Вот и заблудились.
Два начинающих автора летели по совершенно пустым коридорам, на цыпочках. Старались не шуметь.
Чутьё у Антона бладхаунд позавидует. Художественную редакцию, корректорскую, отдел распространения оставил за кормой, едва скользнув глазом по табличкам.
Вот она, дверь, за которой принимаются решения по поводу несчастных вроде меня.
Я был уверен, что начальство уходит с работы намного раньше подчинённых. И я был уверен, тут закрыто на ключ. Я ошибся и в том, и в другом.
Потянув ручку, Антон мягко открыл дверь в приёмную. Секретарши не было. Её стол с ЖК-монитором, селектором, парой телефонов напоминал ледовую арену в «Лужниках».
Наверное, по натуре я пессимист. Или жизнь приучила к неудачам. Повезло на входе. И с приёмной тоже. На этом везение кончится, полагал я.
Комов не задумывается о таких вещах. Он действует.
На двери слева табличка: «Заместитель главного редактора». На двери
справа: «Главный редактор».
Антон проверил дверь зама и отступил. Заперто. Глубоко вдохнул, округлив ясны очи. И положил крепкую ладонь на ручку начальственной двери. Потянул.
Дверь чуть подалась, не издав скрипа. Мой друг заглянул в щель и окаменел.
Я шагнул вперёд.
Что он там увидел? Красотку из «Плейбоя»?
Да, если бы
Спиной к нам стоял кто-то высокий, в деловом костюме, но с голой зеленой головой. Надев на растопыренные пальцы левой руки только что снятую эластичную маску с париком, с человеческим лицом, глядя в её пустые глазницы, он, кажется, усмехался. Кажется не без самоиронии.
Антон соображает быстро, я не раз убеждался.
Тихо прикрыв дверь, стиснув челюсти, он потащил меня к выходу из приёмной.
Что это было? шёпотом спросил я в коридоре.
Но Комов не ответил, лишь выпучил ясны очи и прижал указательный палец к губам.
Охранник внизу, бывалый дядя из структур, в камуфляже, был озадачен нашим появлением:
Вы кто, ребята? Что-то я вас не помню.
Соавторы. Нас вызывали снимать вопросы, ещё утром. Долго сидели И в коридоре потом между собой говорили. Заболтались. Антон лучезарно улыбнулся. Нам сказали опубликуют, в следующем квартале!..
Его неподдельная, искренняя радость смягчила грозный взгляд охранника:
Поздравляю. Счастливо, парни.
Дядя запер дверь за нами. И даже помахал на прощание.
Антон не разжимал губ всю дорогу, пока мы ехали в забитой маршрутке по вечерним улицам. Осмысливал. А дома, сев на диван в моей комнате, выдал готовый продукт:
Всё ясно. Это пришелец.
Во главе редакции пришелец?
А чему удивляться? Они хотят контролировать процесс Мало ли что выдумает какой-нибудь фантаст. Некоторые идеи пускают в оборот, некоторые придерживают Сидят на ключевых местах. Я вспомнил Зелёного и опять тяжело вздохнул.
Сумей вот угодить такому
2
Валерий Гвоздей ПРОЕКТ
Прилив затопил узкий пляж. Серые в этот час волны плескались у подножия изъеденных солью и ветром береговых скал. Накренившееся в сторону моря старое, двухэтажное здание упрощённой архитектуры и явно военного образца, в окружении воды казалось надстройкой затонувшего корабля.
Штукатурка местами осыпалась, широкие проплешины обнажили частую сетку железной арматуры, насквозь ржавой. Ленящаяся к стене лестница без перил, ведущая на второй этаж, наполовину обрушилась.
Деревянные оконные рамы и дверные коробки давно сгнили, превратились в труху, а её унесло море. Зияющие проёмы открывали взгляду чёрную тьму, царящую внутри.
Серое море, серое небо. И уродливый бетонный обломок ушедшей эпохи, таящий внутри черноту, словно дрейфующий по волнам.
Унылый вид, ещё более унылый пасмурным, облачным даём, задевал какие-то струны в душе Артура Бюлова, точно имел отношение к его судьбе.
Всё это как нельзя лучше соответствовало настроению.
Он стоял у парапета шоссе, делающего здесь поворот. За спиной его ждал тёмно-серый «опель», с открытой настежь дверцей, По другую сторону шоссе был склон, частично голый, частично поросший кустарником.
Близился вечер, надо ехать, но Артур медлил.
Состояние такое будто и не знаешь, куда податься.
Началось полгода назад.
Смерть коллеги, одного из инженеров-конструкторов фирмы, стала первым сигналом. За шесть месяцев умерли ещё четверо.
Во всех случаях выводы следствия не отличались разнообразием: самоубийство на фоне злоупотребления алкоголем или наркотиками.