Марк-Июний!
Тот встрепенулся, раскрыл один глаз и сладко зевнул.
А? что такое?
Ты, я вижу, преспокойно проспал всю мою лекцию?
О, нет, я все слышал все слышал поспешил уверить смущенный Марк-Июний, протирая глаза.
Если слышал, то повтори-ка мои последние слова?
«Итак, вот в чем наиболее ценные плоды цивилизации!» Верно?
Верно. Ну, а в чем же эти плоды?
В чем?.. Ты слишком требователен для первого урока. Дай мне сперва присмотреться
Так назови, укажи мне хоть один такой плод?
Помпеец окинул фигуру профессора быстрым взглядом и тонко улыбнулся.
Вот хоть бы этот наряд твой. По-твоему, он, конечно, очень изящен; по-моему, же, извини, просто безобразен.
О вкусах не спорят, сказал сухо Скарамуцциа. К современному платью во всяком случае мы привыкли, и оно практичнее ваших древних цветных плащей, потому что не так марко. Гоняться же за красотой в нарядах недостойно разумного мужчины.
Благообразие, я полагаю, не лишне и мужчине, возразил Марк-Июний. Но так как ты, я вижу, ничуть не заботишься о своей внешности, то эта штука у тебя на носу, конечно, служит тебе не украшением, а полезным орудием для обоняния?
Предположение помпейца было чересчур дико; хозяин с состраданием усмехнулся.
Нет, отвечал он, очки служат мне для лучшего зрения. Без них я не вижу и на расстоянии пяти шагов.
Ах, бедный!
Ты совершенно напрасно обо мне сожалеешь: я горжусь слабостью своего зрения!
Я тебя не понимаю.
А между тем нет ничего проще. Я испортил свои глаза научными занятиями. Стало быть, слабость зрения у меня прямое последствие и самое наглядное доказательство моего умственного развития.
Гм промычал Марк-Июний, не совсем как будто убежденный. После этого ты, пожалуй, станешь гордиться и своей лысиной, потому что и она произошла от тех же научных занятий?
А еще бы! подхватил профессор и самодовольно провел рукою по своему обнаженному, как ладонь, черепу. Лысина для нашего брата, ученого, первое украшение.
Марк-Июний прикусил губы, чтобы не фыркнуть.
Так как человечество постоянно развивается, возможно серьезно сказал он, то можно надеяться, что со временем все и мужчины, и женщины, и старцы, и дети, будут щеголять лысинами?
Несомненно. Раз настанет такой период, когда положительно ни у кого не останется волоска на голове. Это будет апогей, венец человеческого развития
И человеческой красоты! расхохотался помпеец. Из этого я могу, кажется, заключить, что и копь, разбитый на все четыре ноги, с исполосованной спиной от ударов бича, ценится у вас дороже молодого коня с здоровыми ногами, с здоровой шкурой?
Ученый наш замялся.
То конь, а мы люди
Да в отношении порчи, чем же мы отличаемся от коня? Твоя умственная работа та же езда, тот же бич, от которых тело твое приходить все в большую негодность. Чем же тут гордиться? А что до пользы очков, то не будь ты так развить, ты не испортил бы себе глаз; а не испортив глаз, ты не нуждался бы в очках. Стало быть, не будь вашей цивилизации, не было бы и надобности в очках.
«Ого-го, сказал сам себе Скарамуцциа, да с этим молодчиком надо говорить с оглядкой: того гляди, что подденет!»
И чтобы вдохновиться к новому возражению, он зажег себе сигару.
А этот черный корешок тоже «плод цивилизации»? продолжал допытываться помпеец.
Как же.
И тебе доставляет некоторое удовольствие вдыхать его горький дым?
Даже большое. Для меня эта горечь слаще меду.
Я не поверил бы, если бы не видел своими глазами. Меня от этого запаха просто мутит. Не такова ли, однако, и вся ваша цивилизация: кому от неё сладко, а кому тошно.
Ты
рассуждаешь, как слепой о цветах! сердито проворчал профессор. Никто тебя не неволит курить. Цивилизация дает всякому полную свободу пользоваться всеми её плодами
И стеснять тем других?
Но если сигара составляет для меня уже необходимую потребность? Если я без неё не могу работать, мыслить?
А! так это уже прихоть, слабость. Пока я замечаю только, что цивилизация ваша создала новые потребности, без которых мы, древние, прекрасно обходились. Прямой пользы от неё я не вижу.
Скоро увидишь, очень скоро увидишь! перебил Скарамуцциа. Допустим, что сигары прихоть. Допустим даже, что очки исправляют только тот изъян, что причиняет нашему зрению цивилизация, хотя, впрочем, есть не мало и простолюдинов, которые слабы глазами и пользуются очками. Но очки только простейшая форм современных оптических инструментов. Есть у нас такие стекла, сквозь которые мы ясно различаем самых мелких букашек, невидимых простым глазом; есть и такие, которыми мы приближаем к себе самые отдаленные небесные светила
Правда? Я не смею сомневаться в твоих словах. И если это, действительно, так
Погоди, погоди; не то еще узнаешь. Дай мне только наметить программу.
И, не теряя ни минуты, Скарамуцциа засел за свою программу.
Глава шестая. Наука и жизнь
Марк-Июний настолько уже окреп, что, задрапированный в плед, как в древнеримскую тогу, мог сидеть в вольтеровском кресле. Так как накануне речь зашла об оптических инструментах, то Скарамуцциа решился начать свой курс с оптики. Наставив микроскоп по глазам ученика, он стал показывать ему из своей коллекции микроскопических препаратов наиболее занимательные. Помпеец только ахал от восхищения.