Ты знаешь, я с агромира, говорит Франкс, просто фермер, там не было особых лишений. У нас была куча машин, единственный человек мог присматривать за пятнадцатью сотнями гектаров. Мы всегда жрали от пуза, бабы молодые и здоровые, мужику желать больше нечего.
Так какого гребаного лешего ты поперся в Гвардию? выпрямившись, выпаливает Гаппо.
А у меня был какой-то фрагов выбор?! с кислой миной на лице горько произносит Франкс. Когда орки вторглись на Алрис Колвин, мы просто получили список от Департаменто Муниторум. Меня призвали. Вот и все, не было выбора.
Ага, встреваю я, если ты хорошо устроился, то, в конце концов, это главное.
Оказалось в Гвардии не так уж и плохо, говорит сержант, наклонившись вперед, дабы положить свою тарелку на тарелку Гаппо, по правде говоря, мне нравилась дисциплина. Как солдат, мне не о чем было волноваться кроме приказов. Жрали и пили от пуза, было удобно считать, что все, что тебе приказали будет правильным.
Но как только тебя повысили, все изменилось, вклинивается Гаппо, снова откидываясь назад.
Да, это уже стало проблемой, продолжает Франкс, комкая свои курчавые волосы рукой, чем выше я поднимался по командной цепочке, тем меньше мне это нравилось. Вскоре пришлось принимать решения, из-за которых умирали и калечились бойцы. Вдруг мне стало казаться, что в этом всем моя вина. Полковник был прирожденным офицером, один из дворянства, он ни секунды не думал о солдатах, просто делал все, чтобы протащить свою жирную задницу повыше, надеясь стать генерал-командующим или главнокомандующим.
Из-за этого ты переступил черту? спрашиваю я, зная, что Франкс попал в «Последний шанс» из-за подстрекательства к нарушению субординации и не подчинению приказам.
Верно, говорит он, его лицо мрачнеет от воспоминаний, голос становится глубоким и озлобленным, мы застряли на ледяных полях Фортуны II, месяц сидели на полупайке, потому что повстанцы сбивали наши шаттлы с припасами. Получили приказ атаковать крепость «Цитадель Ланскара», две дюжины лиг по чистому льду. Офицеры обедали тушеным мясом рогатого оленя и черного вола, пили Шаналанское бренди; мои бойцы жрали высушенные суррогаты и делали воду из снега. Я повел свои две роты в лагерь офицеров и потребовал припасов для марша. Ублюдки Департаменто отправили нас восвояси, и бойцы пришли в неистовство, разграбили все подчистую. Я не пытался остановить их, они мерзли и голодали. Что мне нужно было сделать? Приказать им тащиться обратно в ледяные пустоши и атаковать вражеское укрепление с пустым брюхом?
Примерно, то же самое случилось и с тобой, Гаппо, говорю я бывшему проповеднику, делая подушку из своего тонкого одеяла и укладываясь на нее, заложив руки под голову.
Имущие и неимущие? спрашивает он, не ожидая ответа. Я понимаю, почему Франкс сделал то, что сделал, но я не имею ни малейшего понятия, что заставило меня в тот день осуждать кардинала перед лицом полудюжины офицеров Имперской Гвардии.
Думаю, ты прав, говорит Франкс, кардинал не стал бы казнить людей, которые ценой своих жизней защищали его планету.
Но ты продолжил, и обвинил всю Экклезиархию в коррупции, добавляю я с усмешкой, подвергая сомнению, существовал ли на самом деле Император. Насколько это глупо, а?
Я не мог поверить, что такие страдания происходят, если такой святой дух приглядывает за человечеством, решительно отвечает Гаппо, если и есть Император, в чем я сомневаюсь, то кардиналы и подобные ему представляют такую фигуру совершенно нелепо.
Не могу себе представить, чтобы все продолжалось так, если бы не было Императора, говорит Франкс, качая головой, стараясь понять эту мысль, в этом случае убил бы себя, как только меня арестовал Полковник.
Ты правда веришь, что у тебя есть душа, нуждающаяся в спасении? с заметным презрением спрашивает Гаппо.
Ты веришь, что великолепного Императора волнует, сдох ты на службе Империума или тебя расстреляли как не подчинившегося приказам грабителя?
Эй! рявкаю я на обоих. Давайте оставим эту тему, а?
В этот момент подходит Пол, его лицо искажено злобой, и он почти рычит.
Он снова это сделал, говорит он сквозь зубы.
Роллис? зная ответ, спрашиваю я и вскакиваю на ноги. Пол кивает, и я следую за ним в дальний конец камеры, где он и те, кто остались от старого взвода Кронина обычно едят. Там и сидит подавленный Кронин.
Да украду я с тарелки безнадежных, дабы накормить уста бессильных, произносит безумный лейтенант.
Это проповедь Себастиана Тора. Я ее знаю, вставляет Пол, стоящий как раз за моим правым плечом.
Где Роллис? требую я ответа.
Один из валявшихся на земле бойцов кивает головой вправо, и я вижу предателя, сидящего, прислонившись к стене камеры в десяти метра дальше. Они просто доверили мне разобраться с ним. Большинство из них ненавидят Роллиса, как и я. Они боятся, что этот ублюдок-предатель сделает с ними что-нибудь, если они будут противостоять, гнев Полковника еще один сдерживающий фактор. Что ж, я не буду стоять в стороне, покуда дышу тем же воздухом что и он, от этого мне хочется вырвать его легкие. Я марширую к нему и встаю перед этим мешком с дерьмом. Он держит на коленях наполовину полную чашку.