«Это ребенок».
«Ну и что?»
«Разве она должна быть здесь? Оглянись вокруг».
«Нас это не касается. Мы пришли за объектом».
«Но»
«Семьдесят два!» осадил он ее.
Она закрыла рот и перед уходом грустно взглянула на меня. Я смотрела ей вслед даже после того, как она ушла, и жалела, что не могла пойти с ней.
Наверное, мама заметила это, потому что с гневом и отвращением столкнула меня с колен.
При этом воспоминании мое сердце странно забилось, в памяти всплыли лица родителей. Мама была белокурой, как я, хотя ее волосы и потемнели от жира и грязи. У папы были густые кустистые брови, и он их постоянно сдвигал, пребывая в печали или глубокой задумчивости.
Я стиснула шлем, изгоняя образы. Здесь они были мне ненавистны. Я не желала это помнить. Не хотела идти в Остин. Грудь пронзила такая боль, что мне показалось на миг, будто в меня выстрелили.
Рен!
Голос Каллума вырвал меня из моих мыслей. Его лицо было очаровательно в своей тревоге.
Ты в норме? спросил он.
Его кожа еще не зажила до конца; раны закрывались и розовели прямо на глазах. Но выглядел он настолько лучше, что я испытала отчаянное желание броситься ему на шею.
Да. А ты?
Каллум повернулся и прижался ко мне, упершись ладонями в стену. Я вдавилась в кирпич, застигнутая врасплох его внезапной близостью.
Как тебе удалось? спросил он с улыбкой и чертиками в глазах. Как ты сумела уговорить Леба помочь нам?
Леб сопровождал меня на одиночной миссии, и я захватила человека, который заявил, что они помогают рибутам бежать и направляют их в какую-то резервацию. Мы заключили сделку.
Что-то связанное с его дочерью?
Мне пришлось пообещать ее спасти. Она рибут из Остина. Слова давались мне с трудом, дыхание пресекалось. Я не могла говорить нормально в столь тесном соседстве с его телом.
Что это за резервация? Неужели рибуты там просто живут? На воле?
Не знаю. Сомневаюсь, честно говоря.
Итак, мы находим Адину, встречаемся с этими людьми и отправляемся в резервацию?
Да.
А куда мы пойдем, если там ничего не окажется?
Я не знаю. Меня вновь охватила паника. Я не думала об этом и просто Я умолкла, надеясь, что мне не придется договаривать. Но он лишь вопросительно поднял брови. Я просто не хотела, чтобы ты умирал.
Он взял мое лицо в ладони и запрокинул так, что мне не осталось ничего другого, как заглянуть в его черные глаза. Мне казалось, что ему уже не прижаться теснее, но он подался вперед и словно вобрал меня в себя. Я чувствовала, как вздымается и опадает его грудь, и осторожно прикоснулась к ней пальцами.
Спасибо.
Я моргнула, так как не рассчитывала на благодарность и не была уверена, что заслужила ее. Я не знала, что сказать, но он, похоже, ответа и не ждал.
Для поцелуя ему пришлось немного сдвинуть шлем и нагнуться, но я не верила, что он это сделает, пока не ощутила бережного прикосновения губ. От удивления я вздрогнула и почувствовала, как он улыбнулся.
А дальше меня унесло.
Напоминать пальцам ног не пришлось. Я встала на цыпочки, вытянулась в струну и обняла его за шею. Он сомкнул руки на моей талии и привлек к себе.
Все происходило не так, как я представляла. Поцелуи слегка ошарашили меня. Будучи человеком, я считала их лишь легким путем распространения микробов
и относилась к ним с опаской. Рибутом же я испытывала недоумение. Я не вполне понимала, что в них приятного.
Теперь же мне стало непонятно одно: как можно захотеть поцеловать кого-то, помимо Каллума.
Когда он отвел голову, я чуть не притянула ее обратно, но, глядя на его милую улыбку, не захотела это пропустить.
Я же говорил, что нравлюсь тебе!
Я рассмеялась, и его лицо осветилось щенячьим восторгом, как будто он сам сомневался в своих словах.
Он отступил и снял через голову остатки рубашки. Расстегнул и осторожно положил шлем; затем посмотрел на брюки, которые больше напоминали шорты с длинной бахромой. Даже черные трусы было видно. Он опустился на землю, и я тоже соскользнула по стене. Мой мозг приказывал продолжить бег, но ноги вдруг отказались подчиняться.
А больно, между прочим, заметил он и вытянул руку, рассматривая новую кожу. У тебя бывали ожоги?
Не такие, еле слышно ответила я дрогнувшим голосом.
В чем дело? Он придвинулся ближе. Испугалась за меня?
Я скрестила руки на груди и насмешливо сдвинула брови, из-за чего его улыбка стала еще шире. Когда он потянулся ко мне, у меня запылало лицо.
Каллум, ты в одних трусах.
Нет, сверху штаны. Типа. Он взял меня за руку и нахмурился. Да ты продрогла! Иди ко мне.
А ты разве не замерз? спросила я, когда он усадил меня к себе на колени, и я обняла его за голые плечи.
Нет. Здесь не холодно.
Я решила, что он меня поцелует, но Каллум уткнулся мне в шею и осторожно нащупал губами место, от прикосновения к которому меня охватил восторг.
От тебя так приятно пахнет, пробормотал он, снова лаская мою шею.
Нет, не приятно, возразила я, пытаясь отгородиться и чувствуя, как меня душит стыд. От меня несет смертью.
С ума сошла, усмехнулся он, прижав меня крепче. Ты не мертва. Никакой смертью от тебя не пахнет.
Я долго пробыла мертвой.
А потом перестала. Вот запах и живой! Он поднял голову и припал губами к моим.