Двадцать два немного смягчился и повернул ко мне голову.
А кто был твой тренер? спросил он, вкладывая отвращение в каждое слово. Это он зря. Единственной причиной, по которой я выжила, было то, что мною занимался хороший тренер.
Сто пятьдесят семь. Он умер на местности несколько месяцев назад.
Во всяком случае, так сказал мне Леб. Моему тренеру было почти двадцать лет.
Просто позор, что я не остановил того молодчика, пробормотал Двадцать два, скрестив на груди руки.
Все дело в том, что ей это пошло на благо, объяснила Эвер, не обращая внимания на мое недовольство. Пойдет и тебе.
Не надо мне этого блага. Я вообще не хочу этим заниматься. Надувшийся, со скрещенными руками, он напоминал капризного трехлетку. Это было почти умилительно.
У тебя нет выбора, сказала я.
Значит, должен появиться. Я ни в чем не виноват. Я не просил о смерти и воскрешении из мертвых.
Я оглядела помещение в надежде, что люди не слышали. За такие речи рибутов списывали.
Возьми себя в руки! понизила я голос. Труднее всего бывает в самом начале. Ты приспособишься.
Нет, не приспособлюсь. Я не хочу превращаться в какого-то монстра, которому нравится охотиться на людей.
И с этими словами он сделал жест в мою сторону.
Мне будто нож вонзили в сердце. Я моргнула, не зная, как понимать эту боль. Его упрек зазвенел у меня в ушах, и мне вдруг стало трудно дышать.
«В какого-то монстра, которому нравится охотиться на людей».
Его слова задели меня; я совсем не хотела, чтобы он думал обо мне так.
С каких это пор меня стало волновать отношение салаг?
Ну так проваливай!
Резкий ледяной голос Эвер заставил меня вскинуть глаза. Она гневно смотрела на Двадцать два, сжимая вилку, как будто подумывала использовать ее в качестве оружия.
Он взял поднос и встал. Я украдкой глянула на него и увидела на его лице полнейшую растерянность и удивление. Чем они были вызваны, я поняла плохо. Он открыл рот, посмотрел на Эвер и отчего-то передумал говорить. Потом повернулся и, ступая очень неуверенно, ушел.
Эвер выдохнула и ослабила хватку на вилке.
Это
же чушь. Ты ведь понимаешь? Полнейший бред.
Что именно? Мне все еще было не продохнуть. Его обидные слова продолжали звучать в голове.
Ты не монстр, которому нравится охотиться на людей.
Я нахмурилась. Такое обвинение казалось справедливым. Парня можно было понять.
Рен, ау!
Она заглянула мне в лицо и накрыла ладонью мою руку:
Он не прав. Проехали?
Кивнув, я высвободила руку. У Эвер была теплая кожа намного теплее моей, и от этого стеснение в груди только усилилось.
Я все еще не верю, что ты выбрала Каллума, произнесла она, принимаясь за овсянку.
Пожалуй, с ним будет нелегко, отозвалась я.
Но ты всегда берешь большие номера, напомнила она. Ты всегда и во всем поступаешь одинаково.
Я подняла глаза и натолкнулась на ее испытующий взгляд. Так она смотрела во время беседы в душевой. Она не знала, как меня понимать.
Он попросил его взять.
И все? Он попросил, а ты и взяла?
Я была ему нужнее.
Ее брови поползли вверх, и Эвер медленно расплылась в улыбке:
Это верно. Она положила в рот ломтик бекона. Вдобавок он очень клевый, когда не нудит.
Он Я не знала, как продолжить. Сказать «нет» я не могла. Это было не так. То, что он клевый, видели все. Любой оценил бы эти глаза и улыбку.
Я почувствовала, как вспыхнуло лицо. Неужто покраснела? Меня ни разу не посещали подобные мысли о мальчишках.
У Эвер отвисла челюсть. Она пошутила насчет «клевого» и уж никак не ждала, что я соглашусь. Прикрываясь ладонью, она покатилась со смеху.
Я пожала плечами, смущенная тем, что выдала себя. Тем, что вообще испытывала подобные чувства.
Но это очень понравилось Эвер. Она обрадовалась, чего не случалось уже несколько дней, и я улыбнулась ей в ответ.
Поплыла, поддразнила она чуть слышно.
Когда я вошла в спортзал, то увидела, что Двадцать два одиноко стоит в углу, спиной к другим тренерам и салагам. На лице у него застыло все то же печальное выражение.
Неожиданно меня пронзила вспышка ярости. При виде него сердце вдруг отозвалось странным тревожным стуком, я почувствовала, как от гнева тело сотрясает дрожь. Да какое право он имеет горевать, ведь это меня он назвал монстром! Мне захотелось встряхнуть его и крикнуть, что не ему меня судить.
Я испытала желание бить его по лицу, пока он не возьмет свои слова назад.
Когда я подошла, он поднял глаза, выражение лица чуть смягчилось.
Рен, я
Заткнись и становись в стойку.
Он не принял стойку. Он словно прирос к своему месту и потянулся ко мне рукой. Я быстро шагнула назад.
Прости, я не хотел
Подними руки! взревела я так, что он подпрыгнул. Мне не понравилась его робкая улыбочка.
Руки он тоже не поднял, и тогда я с силой врезала ему по лицу. Он пошатнулся и упал на задницу.
Вставай и подними руки, сказала я коротко. Блокируй следующий удар.
Он опешил, из носа потекла кровь, однако встал и прикрылся руками.
Я умышленно нанесла ему три удара, которых он не мог отразить. Быстро, стремительно, гневно. В груди горело, такого со мной никогда не было. Горло ломило от разраставшегося комка.
Он грохнулся на мат в десятый раз, лицо превратилось в неузнаваемое кровавое месиво. Теперь он не встал. Он сдулся и тяжело дышал.