Копия: вице-президенту фирмы К. Г. Карр-Брауну, в Нью-Йорк, США».
Реакция «ястреба» была, мягко говоря, неджентльменской. Утратив здравый смысл, он умудрился расценить случившееся ни более ни менее как «происки дирекции ТоАЗа». Однако «подруга» попалась упрямая и своего, в частности обеспечения будущего ребенка, добивалась настойчиво. Вплоть до обращения с письмом в посольство США
Из очередного отпуска с выездом в Америку «ястреб» не вернулся. Вице-президент фирмы Карр-Браун, вынужденный ранее вникать в проблемы сантехники в квартире Кобергера, издал циркулярное распоряжение, отменяющее все данные Кобергером указания и обязывающее иностранных специалистов улучшить отношение к монтажным работам.
Однако ход работ на площадке тормозился по-прежнему: были за океаном силы повесомее вице-президента фирмы. И вновь садились чекисты за сопоставление и анализ самых различных данных. Вникали в экономические и производственные проблемы. Четко определяли круг вопросов, по которым требовалась заблаговременная информация, обоснованный совет. Таким было это противоборство: защита экономических интересов СССР, пресечение заокеанских попыток нанести ощутимый материальный урон нашему народному хозяйству.
Поэтому неожиданный телекс из США, пришедший на «Кемико» в Тольятти 3 марта 1980 года и предписывавший прервать все работы в одностороннем порядке ввиду реализации «санкций», не мог повлиять на дальнейшую судьбу ТоАЗа. Работы с успехом продолжались и без американской стороны.
Вручение Управлению КГБ по Куйбышевской области памятного Красного знамени Куйбышевского обкома КПСС и облисполкома. Декабрь 1982 г.
Многие сотрудники фирмы, покидая наш молодой город, осуждали «команду сверху»: действия администрации «Кемико», инспирированные правительственными кругами США, не представлялись разумными. Заместитель руководителя технической делегации «Кемико» Джон Мак откровенно заявил:
Меня возмущает то, что политиканы в Америке вмешиваются в работу инженеров. Хочу надеяться, что все случившееся является временным, преходящим явлением.
Так думали и те специалисты «Кемико», которые выражали готовность, невзирая на распоряжение руководства, остаться на ТоАЗе и довести дело до конца: «Мы доработаем. А «ястребы» «Ястребы» пусть улетают восвояси».
Никогда еще не помогали нашим недругам надуманные «санкции» и угрозы. Не помогли они и в этот раз. Не помогут и впредь. Тольяттинский азотный уверенно набирает силу
В. МолькоПОЕДИНКИ БЕЗ ВЫСТРЕЛОВ
1
Потом был переезд в город, в красный кирпичный дом у завода. И была уже городская школа. С обаятельной и очень увлеченной своим предметом (может быть, отсюда и обаяние) историчкой. Она, словно чародей, внушила многим ученикам, в том числе и Виктору Строкову, любовь к истории. С директором школы, который воспитывал учащихся в настоящем спартанском духе. Особенно на заготовках дров во время войны.
О войне Виктор узнал в деревне, где проводил лето у родных. Кто-то прибежал в луга и крикнул задыхающимся голосом: «Война!». День, такой ослепительно-солнечный, разом померк, навсегда отделив беззаботное детство от тяжелых испытаний, ускоривших зрелость и возмужание.
Отец и братья воевали, а Виктору не пришлось. И годами чуть не вышел, да и со зрением было не все в порядке. Но его фронт был впереди, фронт, о котором он никогда не думал, не мечтал и бойцом которого он никак себя не представлял.
В плановом институте, куда он поступил в 1946 году, было много студентов-фронтовиков. Они были не только старше годами. Их опалила и закалила война. Многие перенесли ранения, имели боевые награды. Они создавали в институте особую атмосферу бескомпромиссности и прямоты отношений. Виктор жадно впитывал и перенимал их мужественный жизненный опыт, их сдержанность. Он стремился быть внутренне равным с этими загорелыми, обветренными ребятами и девчатами, еще носившими пилотки, фуражки, гимнастерки, ремни военного образца. Так чувства справедливости и ответственности, воспитанные в большой трудовой семье отцом-юристом и в школе, обогащались и укреплялись в нем естественно и незыблемо.
Виктора сначала выбрали членом бюро, а потом и секретарем комсомольской организации факультета, что было, учитывая состав студентов, выражением особого доверия. Вскоре он стал кандидатом, а потом и членом партии. С годами любовь к истории и уже в институте появившийся интерес к политэкономии превратились в твердое намерение посвятить себя научной работе.
Поначалу все складывалось, как думалось и мечталось. Виктора Строкова оставили заведующим кабинетом кафедры марксизма-ленинизма. Вскоре он начинает преподавать, становится ассистентом кафедры. Впереди аспирантура, работа над кандидатской диссертацией. Вот уже сданы экзамены по философии, английскому языку, и вдруг предложение перейти на службу в органы государственной безопасности. Предварительно, конечно, основательно поучившись. Линия жизни делала такой резкий и, главное, такой неожиданный поворот, что сразу не поверилось в реальность и серьезность случившегося.
Ломать так желанно складывающуюся судьбу не хотелось. И призванию, избранной специальности тоже не хотелось изменять. Но вообще отказаться от предложения молодой коммунист не имел права. Это был партийный набор, и предложение равнялось приказу. Правда, в глубине души он был убежден: не примут, не возьмут. По зрению. Ведь его даже в армию не призвали, ограничив военную подготовку лагерным сбором, а тут гоняться за шпионами и диверсантами, вступать с ними в жестокие схватки, то и дело пуская в ход оружие. У него было самое приблизительное, кинодетективное, что ли, представление о работе чекистов.