В Среднее Поволжье двинулись эшелоны с хлебом, нередко отнятым у кулаков ценой крови коммунистов. Сопровождались эшелоны чекистами и красноармейцами, оберегавшими их от нападений бандитов.
Какую-то долю помощи голодавшим детям вносили питательные пункты, организованные иностранцами. В столовых на Троицкой и Петроградской улицах, в Хлебном переулке и в Пушкинском доме кормили некоторых детей сладкой рисовой кашей, давали немного хлеба, а иногда поили какао. Однако питательные пункты охватывали не более одной трети голодающих детей.
Обстановка вынуждала чекистов участвовать в решении проблем, вызванных неслыханным бедствием. Уполномоченным по борьбе с голодом и эпидемиями губчека назначил начальника отделения Владимира Мармузова, человека образованного и воспитанного, имевшего боевой и жизненный опыт, компетентного в вопросах экономики, а главное энергичного и умелого организатора. Губисполком и ЧК наделили его определенными правами и полномочиями.
Кажущиеся незначительными по понятиям сегодняшнего дня, некоторые преступления в те годы приобретали важное значение.
В селе Кошки работники продкомиссариата во главе с неким Гараевым продали «на сторону» партию каустической соды. Когда кража обнаружилась, преступники скрылись. Как известно, сода это мыло, товар недорогой по цене, но остродефицитный в то время и крайне необходимый при борьбе с эпидемиями. Нужно было разыскать Гараева и его шайку, а главное вернуть соду.
Розыск поручили Климову. За несколько недель до этого по делу о спекуляции мануфактурой Климов допрашивал в качестве свидетелей мужского портного и его жену, владельцев мастерской на Некрасовской улице и проживавших там же. Их показания были объективными и помогли следствию.
Портной, большой мастер своего дела, был популярен в городе, у него шили модники разбогатевшие спекулянты, сохранилась и старая клиентура из «бывших». Климову понравилось эта приветливая чета. Иногда, в свободную минуту, он забегал к ним просто так поговорить, отдохнуть от дел. К тому же портной, как Климов,
лишь разведки капиталистических государств. Для сбора шпионской информации иностранцы использовали и другие возможности. Через некоторое время иностранцы начали готовиться к отъезду, свою деятельность свертывали и, несомненно, увезли бы с собой собранную информацию.
Нельзя было допустить вывоза разведывательных материалов, нужно было их изъять. Но как это сделать? Производить обыск нельзя, хотя есть для этого все основания. Могут быть дипломатические осложнения, будет нанесен ущерб налаживаемым с трудом внешним отношениям.
Кто-то предложил явиться в представительство иностранного Красного Креста, работники которого были замечены в нарушении общепринятых норм, и потребовать выдачи собранных сведений. Это было бы бесполезно: кто же сразу признается в недозволенной деятельности? Начальник отделения Авдеев предложил инсценировать бандитское нападение на служебное помещение, забрать документы. Ему категорически возразили: не подобает советским чекистам пользоваться таким методом. Авдеев горячился:
Это же наши материалы, кровные пролетарские, если хотите, достояние народа! Отнимем украденное у нас и все. Разве это нечестно? Какой закон запрещает вернуть хозяину краденое?
Григорий Иванович сказал, что он знает кое-кого из обслуживающего персонала общества. С одним парнем работал вместе в типографии, другого хорошо знал его знакомый портной и положительно о нем отзывался. Посоветуется с ними. На том и порешили.
Накануне отъезда иностранцев бывший печатник притащил большую связку бумаг. Климов полистал. Это было именно то, что требовалось.
6
Сотрудники УКГБ поздравляют М. Д. Боднара с 90-летием со дня рождения. Ноябрь 1982 г.
Отделу, которым руководил Климов, поручили проверку советских военнослужащих, возвратившихся из плена или вышедших из окружения. Надо было разобраться не только в том, при каких обстоятельствах тот или иной военнослужащий оказался в плену, хотя это тоже было немаловажно, так как добровольная сдача в плен противнику квалифицируется как опасное преступление и всегда сурово наказывается. Еще важнее было выявить среди военнопленных вражеских агентов. Этому научила практика первых месяцев войны, когда выяснилось, что немецкие разведывательные органы нередко использовали
В сборнике документов и материалов «Пограничные войска СССР в Великой Отечественной войне» отмечено:
«Упорные бои вел на границе личный состав Кагульского пограничного отряда».
«О размахе боевых действий на участке Кагульского пограничного отряда говорят общие потери противника, достигшие более 4 тысяч человек. За мужество и стойкость 74 пограничника были награждены орденами и медалями и 4 удостоены звания Героя Советского Союза».
С января 1940 года я служил именно в Кагульском пограничном отряде на 11-й заставе сначала на Днестре, а после освобождения Бессарабии близ уездного города Кагула. Это время, первые дни приграничных сражений и имена моих сослуживцев-пограничников для меня незабываемы на всю жизнь.
В отряде служили комбайнер из села Нижнее Санчелеево Ставропольского района сержант Иван Бузыцков, будущий артист Куйбышевского театра драмы Анатолий Кулагин, бывшие студенты Куйбышевского механического (приборостроительного) техникума Александр Дмитриев, Михаил Щеглов, Константин Петряев, рабочие и колхозники разных мест области: Александр Шманатов, Александр Комаров, Петр Шевелев, Николай Сидоров, Федор Мордяшев, Александр Исаев, Егор Желтоногов, Григорий и Федор Банновы, Алексей Кандалов и Алексей Новоженин, Валентин Гусев, Петр Утенков и мой двоюродный брат Петр Панов все из села Печерского Сызранского района, кинельцы Василий Коржиманов и Павел Салманов, Василий Широчкин из Коноваловки Борского района, Иван Макагонов, Иван Серпокрылов, Константин Савельев (Чиликин) из Русской Борковки, Петр Теленков из Усолья. Многих из названных в те годы я не знал лично, установил с ними связь после почти тридцатилетней поисковой работы.