Правда, я продолжал идти, а вот Ивонну, когда она совсем выбилась из сил, Хопкинс и Альфонс Ничейный несли на носилках, наспех сооруженных из куска брезента. Левин брел спотыкаясь, а в бреду пел песни и отдавал распоряжения батальонному повару.
Вытаскивай противень да поосторожней! Пора фаршировать индейку!
Опеку над Левиным мы поручили Квасичу, и Профессор тащил старика, когда тот свалился с ног. Ни о каком привале и речи быть не могло. Если в джунглях кончится провиант, тогда все мы покойники. Через кусты и колючие заросли мы вдвоем волокли Левина, когда Квасич повыдохся. При этом несли и поклажу, нужные вещи не бросишь
Вперед, только вперед, под девизом Легиона, обязательным всегда и везде, в джунглях и в пустыне: «Шагай или подыхай!»
По мере углубления в чащу, началась отчаянная борьба с колючими растениями, лианами, толстыми жгутами ротанга, оплетавшими мощные, не в обхват, стволы деревьев. В вечном полумраке, куда не проникнуть солнцу, растения переплелись причудливым клубком, стремясь задушить друг друга и карабкаясь по жухлым останкам поверженного противника вверх, туда, где угадывается свет.
Хлюпающая под ногами, с резким запахом гнили почва кишит насекомыми и всякими ползучими тварями, которым мы и названия-то не знаем. Мы режем, вырубаем лианы, ветки кустарника, прокладываем путь мы трое, потому как для такой работы даже Квасич слаб. Тут не справиться одному, полному сил, закаленному легионеру, нужны усилия троих, таких, как мы.
А когда ценой кровавого пота путь проложен, мы тащим за собой остальных. Левин уже не издает ни звука. На его желтых щеках, словно крупные кляксы, горят два красных пятна; грязные, седые космы упали на лоб, закрыв темные провалы глаз. Он судорожно втягивает в себя воздух.
На полянке, где мы устроили короткий привал, Квасич осмотрел ноги Левина. Лодыжки заметно распухли.
Сердечная недостаточность покачал головой доктор. Долго он не протянет.
Если о сердце речь, то при чем
здесь лодыжки? Такое и спьяну не брякнешь!
Тогда устроим здесь дневку, распорядился Ничейный.
А что будет с нами, если кончится жратва? спросил Чурбан Хопкинс.
Почем мне знать? Не оставим же мы его подыхать, как собаку! Ведь он был с нами.
Хм Ты прав.
Нам не придется долго ждать, тихо сказал Профессор, нащупав пульс Левина.
Ну, что там?
Агония. Предсмертное состояние. Человеку каюк.
Ивонна поодаль лежит пластом на куске брезента, ее колотит озноб. Хопкинса ужалило какое-то насекомое, и на затылке у него вздулся большущий багровый волдырь.
Альфонс Ничейный стащил с Ивонны сапоги и массирует ей ноги. Со всех сторон нас стеной обступают зловещие темные джунгли. Таинственные, молчаливые, неподвижные
Возьми сто граммов масла шепчет Левин, дыхание его вырывается со стоном. Ой великий Левин раз в кои-то веки обмишурился обжег язык!.. Слегка приподнявшись, он оглядывается по сторонам почти осмысленным взглядом и горько усмехается.
Что с тобой приятель? говорю я, и у меня перехватывает горло.
Со мной ничего, сударь!.. Великий Левин расхлебывает то что сам заварил Вся жизнь была неудобоваримая дрянь!.. А на десерт гнилая земля Будь проклято это Конго! Откинувшись назад, он захрипел.
Мы стали его поить, не считаясь со скудностью запасов воды. Пусть пьет, сколько влезет. Даже по шее у него стекает струйка воды.
Странное чувство охватывает всех нас, даже Хопкинса.
Подумать только, странный, чудаковатый старик, а вот ведь оказывается, мы прикипели к нему душой. С чего бы это?
Он был с нами Здесь это много значит, если о ком-то можно сказать: «Он был с нами» Этим определяется все.
Высоко вверху, меж гигантскими кронами деревьев, наверное, был какой-то крохотный просвет, поскольку вдруг проглянула звездочка, словно в ответ на наше подавленное состояние. Вот ведь там, в вышине, существует нечто вечное и сияюще прекрасное, как звезды. Они наверняка припасли для нас некое благое спасение, некую счастливую неожиданность на тот случай, когда жизнь становится бесцельной, печальной и унылой. А главное когда она на исходе.
Квасич приподнял Левину веки.
Exitus, говорит он на профессиональном языке и добавляет: Лампада его вот-вот угаснет
На рассвете в джунглях Конго мы схоронили великого, прославленного Левина. И теперь, судя по всему, он унес с собой в могилу тайну, хранимую им с высокомерной усмешкой, с оскорбленным княжеским самолюбием в ответ на все наши старания докопаться до истины.
6
Мадемуазель придется доставить в форт Лами, сказал мне Альфонс Ничейный.
Я тоже так считаю.
Квасич! Вам трудно дается переход. Сопроводите девушку в форт Лами и сдайтесь добровольно.
Почему я вечно должен отправляться под арест?
Вам ничто не угрожает. Ведь Ивонна генеральская дочь, пояснил я доктору. Дочь самого генерала Монте-Дюрона.
Что ты мелешь? удивился Альфонс. При чем здесь Монте?
Если генеральского папашу, которого бросили в море, звали именно так, значит, и у сына та же фамилия. Разве нет?
Чушь несусветная!
Тут уж и Чурбан Хопкинс взорвался.
Ты же сам это говорил, когда вы генерала чуть не спустили в реку в мешке!