Стивен мог бы заметить, что и он сам был против этого чёртового проекта с самого начала, что это казалось ему западнёй, уготовленной для Джека на берегу, которая, впрочем, была готова принять любого состоятельного офицера, но не стал. Добрая жена как... продолжал Джек, не могу точно припомнить то место в Библии, но сформулировано очень точно, лучше и не скажешь.
Уверен, что так и есть, сказал Стивен. Расскажи, что случилось с женой Киллика, той, что он выкупил на рынке с петлёй на шее, когда мы в последний раз были в Англии.
О, сказал Джек, она вновь сошлась со своим бывшим мужем через несколько дней после нашего выхода в море. Похоже, что для них это обычная практика перемещаться от рынка к рынку вдоль побережья. А когда мать Софи искала свою шкатулку, она наткнулась на вещи бедняги Киллика и пару наших серебряных тарелок. Я бы никогда не разрешил учинять обыск дома, но теперь так рад: эти тарелки мне дороги.
Миссис Вильямс сейчас оттачивает своё мастерство управления в Ольстере, я полагаю?
Слава Богу, да. Она присматривает за Фрэнсис, которая только родила. Было бы настоящей катастрофой, находись она тут в то время, когда Софи разрывала договоренность.
Я боюсь, таким образом, она оказалась лишена настоящей радости, сказал Стивен, вспоминая, как миссис Вильямс наслаждается бережливостью, испытывает неподдельный триумф если удаётся сохранить огарок свечи, и её чрезмерную скупость.
Миссис Вильямс, начал было Джек громко, размышляя над тем, как бы лучше выразиться, но закашлялся, после чего нащупал в кармане экипажа завернутый в платок свёрток. Попробуй. Софи сама приготовила, и я пообещал, что мы слопаем всё до последней крошки. Она не станет счастливой, пока я не растолстею как дарэмский бык.[8]
Чуть отъехав от Гилфорда, когда уже спускались сумерки, друзья разделались с сэндвичами.
Думаю, мне стоит вздремнуть, сказал Джек, взял платок, стряхнул с него крошки в окно и свернул.
Обри устроился в углу, уронил подбородок на грудь, и отошел ко сну столь же стремительно, как наступает закат в тропиках. Это было даром, которым обладали многие моряки результат большого количества вахт на протяжении многих лет. Стивен же, страдая бессонницей, с завистью наблюдал за другом. За окном мелькала живая изгородь, становясь всё менее различимой в сумерках. Коттеджи, стога сена, деревни. Уже запалившая лампы карета из Портсмута с охранником, дудящим в рожок. Джек продолжал спать. Он проспал даже следующую смену лошадей, проснувшись лишь при пересечении Патни-Хит.
Что такое гарнишмент? спросил он.
Гарнишмент? повторил Стивен и на какое-то время задумался. Несомненно, это юридический термин. Хотя точно не скажу что он означает. Я полный профан по части права, но что знаю точно любой простой человек будет ужасно страдать кошельком и душевно, стоит ему с этим столкнуться, по какой бы то ни было причине. Так что умоляю тебя, дорогой мой, прими наилучший совет, который только сможешь получить, и не мешкая. Время полумер прошло, как и время ваших деревенских юристов. Тебе стоитнанять лучшего в Лондоне. И прибегнуть к помощи высококлассного советника, привыкшего иметь дело с такими негодяями на их собственной лживой земле, нового Гроция, второго фон Пуфендорфа.[9]
Но где же найти второго фон Пуфендорфа?
И правда, где? По крайней мере, я знаю самого сведущего человека в городе, джентльмена, отлично знакомого с репутацией тех, кто всегда на виду, отлично подходящего, чтобы указать самое прозорливое юридическое дарование. Стоит ли обратиться к нему?
Это было бы очень любезно, Стивен, если не сложно.
Мэтьюрину это было совсем не сложно: главной целью его визита в Лондон была доставка бостонских трофеев своему начальнику, сэру Джозефу Блейну, осмотрительному офицеру разведки, к которому он был приписан. Эти бумаги-трофеи находились у Стивена при себе, завёрнутые в холст. А так как однажды он умудрился оставить секретные документы в наёмном экипаже, то теперь предпочёл фаэтон,[10] в котором был вынужден держать пакет у себя на коленях, что причиняло ему массу неудобств.
Возница правил сквозь тучу брызг и моросящий дождь, по улицам, полным зонтов и обрывков транспарантов, восхвалявших победу, уже пришедших в негодность, хотя в их переливающихся цветах ещё можно было узнать названия пары кораблей, «Шэннон» и «Чезапик», начертанных громадными буквами, вкупе с остротами и стишками в объёме, который смогло вместить свободное место или выдать изобретательный ум сочинителя.
Экипаж остановился у неброского домика за Шеперд-маркет. Возница постучал в дверь и её открыл сам сэр Джозеф со свечой в руках.
Мой дорогой Мэтьюрин, воскликнул он, не отрывая глаз от пакета в руках доктора.
Вот уж приятный сюрприз. Наконец-то! Добро пожаловать домой!
Они поднялись в библиотеку, невероятно комфортную холостяцкую комнату турецкий ковёр, очень удобные стулья, великое множество тщательно расставленных книг, в основном по энтомологии, несколько невероятно детальных эротических картин и бронзовых статуэток, подмигивающее пламя за латунной каминной решёткой, лампа с зелёным абажуром.