Известно, что по закону ты американская подданная, а раз так, для тебя действуют известные ограничения, вплоть до выдворения.
Да кого волнуют эти законы и придирки? Любой скажет, что я настоящая англичанка, всегда была и буду. Но скажи же мне, как ты смог её получить?
Само собой, я обратился к нужным лицам, в частности к офицеру, ответственному за решение подобных вопросов.
Как любезно, что ты обо всём подумал, сказала она и расплакалась. О, Стивен, я совсем забыла, он мог поклясться, что к ней эта мысль пришла в тот же момент, что и к нему, были ли они довольны бумагами, которые ты привёз из Бостона? Я помню, ты говорил, что они предназначены какому-то здешнему офицеру разведки. Очень надеюсь, они окажутся ему полезны.
Увы, похоже они больше касались политических, а не военных вопросов. Как мне сказали, они кое-чего стоят, но я мог бы сделать выбор получше. Боюсь, карьера разведчика не очень мне даётся.
Что ты, рассмеялась Диана, я не могу представить кого-то менее годного для этого, чем ты. Не то, чтобы ты не походил на разведчика, мой дорогой Мэтьюрин, добавила она, бросив добрый взгляд. По-своему ты один из самых умных людей из всех, кого я знаю, но ты гораздо счастливее среди своих птиц. Считать тебя шпионом упаси Бог! От веселья её щёки запылали румянцем. Стивену редко доводилось видеть её такой беспечной.
Я могу взять сертификат? спросил он. Мне нужно показать его священнику. Без него он не согласится обвенчать нас. Тебя устроит пятница, спозаранку? Полагаю, тебе не нужна особая церемония. Джек может подвести тебя к алтарю и ты снова будешь британской подданной.Всякая весёлость без следа улетучилась с её лица, оставив болезненного вида бледность, землистого оттенка. Она вскочила, стала расхаживать взад-вперёд и затем остановилась у высокого окна, выглядывая в сад и крутя в руках листок бумаги.
Но ведь у меня теперь есть сертификат, к чему спешить? сказала она. К чему все эти формальности? Не думаю, что я не хочу идти за тебя.. но дело в том... Стивен, сделаешь мне одну из своих бумажных сигарет?
Стивен достал сигару, разрезал её пополам и сделал две маленькие самокрутки из листа, вырванного из записной книжки, одну себе, а другую для неё. Он придержал уголёк, чтобы Диана смогла прикурить, но она сказала:
Нет. Я не могу здесь курить. Леди Харриет может войти. Я не хочу, чтобы она думала чтобы знала что она приютила беспутную, выпивающую и курящую особу. Зажигай свою, и выйдем в сад, я покурю там. Знаешь, Стивен, сказал она, распахивая французское окно, с тех пор, как ты сказал мне, как связаны бурбон и цвет лица, я не пила ничего, кроме вина, да и того чуть-чуть. Но видит бог, сейчас бы я выпила.
Среди уединенных зарослей они прогуливались бок о бок, преследуемые жидким облаком дыма.
Со всей этой спешкой, говорила она, организацией бала, сплетнями с леди Харриет, заботами о наряде, я совсем не в себе. Я забыла, где была. Мэтьюрин, не будь разочарован, но я хочу подождать. Пауза. Ты единственный, кто не задаёт вопросов, кто никогда не бывает нахален, даже когда для этого есть все основания.
Она смотрела под ноги, свесив голову. И хотя они были знакомы много лет, наблюдали друг друга в разных состояниях ума и настроениях, он никогда не видел её такой страдающей и смятённой. Солнце освещало её целиком, и Стивен непредвзято оценивал это опущенное долу лицо. Но до того, как он успел ответить: «Я вовсе не разочарован» или «Конечно, как пожелаешь», в поле зрения на дальнем конце гравийной дорожки показался дворецкий и закричал во весь голос:
Достопочтенные миссис Вудхауз и мисс Смит с визитом, мэм.
Диана бросила на Стивена быстрый извиняющийся взгляд и побежала в дом. Дух её мог быть в странном смятении, но двигалась она с совершенной, неосознаваемой грацией, которая всегда производила на него впечатление, и он почувствовал волну нежности, близкую к его прошлой страстной любви. Возможно, её призрак.
Дворецкий всё ещё стоял на том же месте, крепко уперев деревянную ногу в гравий, и дожидался Стивена. Вернее, дожидался его какой-то тип, разодетый дворецким, в ужасном адмиральском оранжевом и пурпурной ливрее. Но его независимая поза, длинная косица и довольная потёртая физиономия раскрыли тайну настоящего происхождения, стоило приблизиться на кабельтов.
Надуюсь, вы в порядке, сэр? сказал он, дотронувшись костяшкой пальца до лба.
Всё хорошо, спасибо, сказал Стивен, внимательно его рассматривая. В последний раз он видел это лицо истощённым, блестящим от пота, со стиснутыми в попыткесдержать крик зубами, когда Стивен орудовал ножом, в то время как «Сюрприз», безжалостно потрёпанный французским семидесятичетырёхпушечником, с трудом продвигался на запад к Форт-Уильяму. Но ведь у вас не было ампутации, сказал он.
Да, сэр. Баллок, баковый, вахта правого борта на старине «Сюрпризе».
Ну конечно, сказал Стивен, пожимая руку. Я имею в виду, что ногу удалось спасти, я не делал ампутации.
Да, сэр, вы не делали, сказал Баллок, но когда я ходил на «Бенбоу» на Карибах, меня сильно задело книппелем, а наш хирург, как оказалось, вовсе не доктор Мэтьюрин отхватил ногу за здорово живешь.