Меня била страшная дрожь, и в конце концов я прекратил попытки и поплелся вверх по склону, через порог, в развалины дома, а там закутался в ее плащ, чтобы согреться, и стал ждать, погружаясь в холод. Там-то Нос Мешком со Стейнтором и нашли меня.
Уж куда как скверно, когда такая память мечется в твоих мыслях, как в клетке. А тут и того хуже, новый ужас, виденье: как медвежонок, вцепившись когтями, я выволакиваю вторую Фрейдис из дому и, раздвинув ей ноги, великолепным ударом тараню ее в единоборстве. Я не вижу лица этой женщины, матери
Я трясу головой, едва не плача, понимаю, что это было бы величайшим унижением
Отец без слов схватил меня за предплечье. Наверное, он решил, что я оплакиваю Фрейдис. Или свою мать. По правде говоря, я и сам не знал, кого из них.
Тогда одинокий более, чем когда-либо, я прошел через лагерь, а люди торговались, болтали, суетились, прошел к лесу, чтобы набрать папоротника, и спиною чуял,
что глаза его следят за мной, и чувствовал, что он такой же чужой мне, как и все остальные.
Я думал, он ли снял голову своему брату или это сделал Эйнар. Каково это убить брата? Или хотя бы смотреть, как он умирает?
И все же они мужчины, эти варяги. Угрюмые, как точильные камни, холодные, как штормовое море, но они мужчины.
У большинства есть жены и семьи на Готланде или дальше к востоку, и они то и дело возвращаются к ним. У Колченога женщина и двое малышей, которым он посылает деньги с теми торговцами, кому может доверить. У Скапти Полутролля женщина не одна и не в одном месте, но он тратит все деньги на дорогую одежду. Кетиль Ворона был изгнан из какого-то места в Норвегии, и у него никого нет, кроме Обетного Братства.
Но есть и другие мужчины, которые сами по себе. Сигтрюгг такой, ибо он именует себя Валкнут и на щите у него начертан рунический знак «Узел павших» три треугольника. Это значит, что он посвятил свою душу Одину и пойдет на смерть по воле этого бога. Даже самохвалы обходят его молча.
Эйнар и сам был тайной, хотя большинство понимало, что он тоже изгой. Колченог шутил, что наш вожак, замкнутый и угрюмый под шапкой тусклых волос цвета воронова крыла, был изгнан из Исландии за чрезмерную веселость. Колченог единственный, кто осмеливался прохаживаться насчет Эйнара.
Позже, когда утробы наполнились и разговоры стихли, люди принялись чистить оружие, особенно старательно и осторожно отдраивая с лезвий все темные пятна, какие могли. Потом Эйнар поднялся у самого большого костра, и люди молча собрались там, став полукругом, лицом к черному морю, шуршащему галькой. За нашими спинами сырая мгла воровато подкрадывалась с холмов.
Завтра мы пойдем вглубь страны, сказал Эйнар, его темные глаза перебегали с одного на другого. Колченог, ты останешься здесь. И с тобою еще девятеро. Будешь охранять корабль и наш груз.
На это Колченог раздраженно хмыкнул, но согласился для долгого пешего перехода он не слишком годится.
А еще он знал узнал об этом позже, что получит свою долю добычи. Потому что никто ничего не прикарманивал. Так должно было быть. Но на деле все понемножку крали: серебро совали за голенища сапог или прятали под мошонкой, либо под мышками. А кто на этом попадался, бывал наказан так, как решало Обетное Братство, и для начала непременно терял всю свою добычу, да и после всего, в дороге, доставалось ему мучений.
Мы ищем то, что найти нетрудно: христианский храм Святого Отмунда, продолжал Эйнар. Это единственное крепкое каменное здание во всей округе, с деревянными пристройками. Вот его-то и надо искать. Ворвемся, возьмем, что надо, и сразу обратно. Королевство это нынче крепко защищено, давно те деньки миновали, когда можно было здесь искать доброй поживы, а стало быть, берите только то, что сможете унести никаких рабов, никакой скотины, ничего тяжелого. Единственное, что нам требуется добыть это это ковчег Он запнулся на чужестранном слове и оглядел смущенные лица. Это, стало быть, такой ларец, добротно сделанный, резной и украшенный. Вот он-то нам и нужен.
А что в нем? лениво спросил Кетиль Ворона.
Эйнар пожал плечами.
Кости. Ежели то, что я слышал о таких вещах, правда.
Кости? Чьи кости? с любопытством спросил Иллуги Годи.
Да почти наверняка этого святого Отмунда, ответил Эйнар. Так эти христиане поступают со своими святыми. Засовывают их кости в ящик и поклоняются.
Дерьмо, с отвращением сказал Валкнут. Вот ведь колдовская дрянь. И что они там, в Бирке, стряпают? И он зачурался, сделав знак-оберег, и все сделали тоже.
Хороший вопрос, рыкнул Скапти. Что они будут делать в Бирке с этой грудой костей?
Эйнар пожал плечами и мрачно огляделся.
Вам нужно знать только то, что они снарядят нас на будущий год. Каждый получит достаточно, чтобы справить новую одежду, с ног до головы, и «Сохатый» тоже будет оснащен заново. И вся добыча от набегов останется за нами, кроме того, о чем нас просили.
Все замолчали, кивая головами. А Скапти прочистил глотку и рявкнул:
Только покажите мне, где они, эти святые!
Те, кто имел понятие, усмехнулись, а Валкнут ему объяснил:
Святые это умершие последователи Христа. Их главные годи решают, кто из мертвых лучше те и станут богами в ихней Вальхалле.