Вернулся назад, а продираясь по дороге через кусты, я с удовольствием стянул с себя мокрые от пота темно-синие перчатки. Они принадлежали не мне, и сомневаюсь, что владелец криминалист мыл их каждый раз после осмотра, снаружи и внутри. Тьфу, какая мерзость, в следующий раз буду пользоваться носовым платком.
Белокрылова разговаривала с экспертом-криминалистом Русецким, мы с ним до этого виделись несколько раз, и он каждый раз насмешливо отзывался о моих способностях.
Ну как, ты уже нашел убийцу? насмешливо спросил Русицкий, молодой мужчина лет тридцати, тощий и среднего роста, с небольшими пронзительными зелеными глазками, в нелепо сидящих на нем широких пузырчатых брюках и клетчатой рубашке. Волосы всклокочены, как будто он только что проснулся. Тебе дать наручники, чтобы привести его сюда или ты его загипнотизируешь и заставишь сдаться самому?
Я с неудовольствием
поглядел на Русицкого. От своей профессии криминалисты, как и врачи, частенько становятся циничными и черствыми к насильственной смерти людей, бывает, позволяют себе и черный юмор. Я тоже не подарок в этом отношении, но сейчас меня занимала личность преступника и совершенное преступление, поэтому мне было плевать на насмешки криминалиста.
Он усыпил жертву с помощью снотворного, подмешанного в фляжку, я указал в сторону машины. Проверьте состав напитка внутри фляжки, там наверняка есть посторонние примеси. Потом перехватил управление и привез сюда. Но сначала дождался прихода профессора, сидя на заднем сиденье его машины. Он взломал замок и затаился внутри.
Русницкий тревожно взглянул на машину, и ответил:
Мы и так собирались ее осмотреть, что ты вечно лезешь поперед батька в пекло? не дожидаясь окончания беседы, он пошел к машине через кусты, моим недавним путем. На ходу позвал коллегу: Эй, Рубахин, пойдем! Почему вы до сих пор не осмотрели машину?
Белокрылова внесла данные в записную книжку маленьким карандашиком.
Ты уверен, что это Пиковый туз? спросила она, не глядя на меня.
Я кивнул. Сомнений нет. Это он, черт его подери.
Вполне возможно, что этот псих сожрал сердце и другие внутренние органы, пробормотал я. Это их внутренние убеждения. Они считают, что если съесть часть человека, к тебе перейдут его знания и силы. А еще он наверняка выпил кровь профессора. Проклятый псих.
Белокрылова закрыла глаза. Я видел, как она борется с отвращением.
Сзади подъехал «УАЗик», скрипнул тормозами, поднял кучу пыли на сухой дороге. Из него вышел Терехов Витя, все такой же сильный и улыбчивый, рубаха парень. В строгом сером костюме, с синим галстуком, несмотря на жару, коротко постриженный, большие глаза радостно блеснули.
Шеф, нас срочно вызывают в Политех, сказал он, быстро подойдя к нам и пожав мне руку: Привет, Ян. Надо же, ты нисколько не изменился. Где ты был?
Но Белокрылова сложила записную книжку, чуть выступила вперед и насторожилась.
А что случилось? Только не говори, что еще один труп.
Терехов сокрушенно кивнул.
Так точно. Да еще какой труп. Убили Бокина Михаила Григорьевича, он известный ученый и публицист, занимался проблемами охраны окружающей среды. Должен был выступать с докладом на Всесоюзной конференции политехнического университета, но его убили прямо там, перед выступлением.
Белокрылова застонала и сунула записную книжку в сумочку.
Да сегодня прямо день убийств людей науки, заметил я. Что это, звезды сошлись неблагополучно? Витя, ты не пишешь диссертацию? Если что, лучше даже не начинай, сейчас это опасно. Вы езжайте, а я подъеду позже.
Белокрылова схватила меня за локоть и потащила к «УАЗику». Терехов с улыбкой шел сзади.
Ага, еще чего! Ты поедешь с нами! Мне нужно, чтобы ты осмотрел место происшествия и вообще, занялся этим делом. А иначе мы будем с ним еще полгода ковыряться.
Пришлось подчиниться. Мы забрали вещи, уселись в «УАЗик», хлопнули дверцами с характерным металлическим лязгом и автомобиль тут же сорвался с места. Я поздоровался с шофером:
Как дела, Михалыч?! Как твой радикулит? Все также лечишь пчелами? Я тебе привез лекарство из Югославии, оно тебя мигом вылечит.
Усатый водитель улыбнулся:
Да ладно тебе. Терпимо мне. Временами только, перед дождем, схватывает.
Терехов сидел рядом со мной на заднем сиденье. Он пихнул меня в бок:
А как же мне? Привез что-нибудь? Ты в Югославии был?
Я кивнул.
Конечно. Тебе и Рэму белые камешки с побережья Адриатического моря. Ракушки. Очень красивые. Ты можешь положить их на пианино.
«УАЗик» прыгал по кочкам, потому что мы сейчас ехали по грунтовой дороге, а Михалыч не жалел машину, чтобы поскорее выбраться на асфальт. Ласточки стремительно пересекали нам дорогу и улетали в небо, ловя комариков на ходу.
У Терехова огорченно вытянулось лицо.
Камушки? Ракушки? И все?
Я улыбнулся.
Нет, конечно, я шучу. Тебе и Рэму дубленки. Говорят, тут они в жутком дефиците. Надеюсь, подойдет.
Вот это другое дело, широкое лицо Терехова растянулось в улыбке. И он тут же снова спросил: А для Лидии? Тоже что-нибудь привез?
Она обойдется ракушками. В них можно послушать море, ответил я.
Остаток пути Терехов пытал меня расспросами о том, как мне жилось в Югославии. Я рассказывал всякие байки, одновременно следил за дорогой и прикидывал, кто мог убить специалиста эколога.