Подобные меры, стеснявшие население и порождавшие дороговизну, возбуждали недовольство в народе. Еще больше усиливалось оно от всевозможных притеснений, лихоимства и неправосудия должностных лиц.
Число недовольных все росло и росло. В Москве простой народ часто стал толпами собираться у церквей и толковать о том, как бы избавиться от бед и неправд. Не раз уже подавали царю жалобы и челобитные, но они попадали в руки бояр, окружавших царя, а те многое скрывали от него, и потому просьбы не исполнялись. Народ сильно озлобился.
В 1648 году, 25 мая, когда государь возвращался от Троицы и ехал верхом, окруженный своими боярами, народ силой протиснулся к нему и остановил его коня. Огромная толпа окружила
государя умоляли его выслушать просьбу, жаловались на Плещеева, на его притеснения и неотступно просили отрешить его и на его место назначить честного человека, «иначе, кричали в толпе, народ вконец погибнет!»
Молодой царь был испуган шумной толпой и ее горькими жалобами; он приветливо обратился к народу, просил успокоиться, обещал разведать, в чем дело, и исполнить все справедливые просьбы.
Народ успокоился и благодарил царя. Все это кончилось бы, вероятно, мирно, но несколько бояр друзей Плещеева, сопровождавших царя, не сдержались, начали бранить народ, били некоторых кнутом по головам, иных даже сшибли с ног. Народ рассвирепел в обидчиков полетели каменья. Бояре обратились в бегство, кинулись в Кремль, во дворец. Разъяренная чернь бросилась за ними. Стрельцы, бывшие на страже у дворца, сдержали толпу; бежавшие бояре укрылись в царских покоях.
Расходившаяся чернь теперь уже не унималась: раздавались ярые крики, чтобы выдали Плещеева на расправу народную.
Боярин Морозов вышел на верхнее крыльцо и стал было от имени царя увещевать народ, но толпа зашумела, раздались угрозы:
«Мы и тебя хотим взять!»
Морозов поспешил удалиться.
Буйная толпа кинулась к его дому, выломала ворота и двери, расшибла, разломала и разграбила в доме все, что нашлось. Боярыне Морозовой никакой обиды не сделали, только пригрозили.
«Если бы ты не была сестрой царицы, сказали ей, мы изрубили бы тебя на мелкие части!»
Затем чернь бросилась на дома других нелюбимых сановников: одна толпа разнесла дом Плещеева, другая дом Траханиотова; ограблены были дворы еще нескольких бояр. Досталось и думному дьяку Чистову. На него злобились за соляную пошлину. Он в это время лежал больной. Заслышав шум и узнав, что толпа ломится к нему во двор, он спрятался под кучу веников; но его слуга, захватив господские деньги, выдал его, а сам бежал. Чистова заколотили палками до смерти.
К мятежникам, которые снова кинулись к Кремлю с криками, чтобы выдали им всех лиходеев, царь выслал своего двоюродного дядю Никиту Ивановича Романова, которого народ очень любил за доброту и справедливость. С непокрытой головой, держа в руках свою боярскую шапку, выехал Романов к бушующей черни и от имени царя обещал, что все злоупотребления сановников будут разведаны, а виновные наказаны, и уговаривал толпу успокоиться и разойтись.
Народ, выражая свою преданность царю, все-таки настойчиво требовал выдачи главных виновников общих бедствий: Морозова, Плещеева и Траханиотова, настаивал, чтобы они на глазах всех были казнены. Романов клялся, что Морозова и Траханиотова в Кремле нет, что они бежали. Мятежники требовали, чтобы пока выдан был Плещеев. Боярин поскакал в Кремль, и скоро пришло известие оттуда, что Плещеева решено казнить пред народом.
Смерть Плещеева и казнь Траханиотова, по-видимому, несколько удовлетворили бушующую чернь: она криками благодарила царя, но выражала желание, чтобы казнь постигла и Морозова. Казалось, ему не миновать было беды. Но внезапно в одном конце Москвы вспыхнул пожар и стал быстро распространяться; наконец, загорелся большой кружечный двор, или кабак. Толпа накинулась на даровую водку; разбивали бочки, черпали водку шапками, сапогами. Многие перепились до смерти; некоторые погибли в пожаре. Пожар отвлек внимание черни от мятежа. Правительство между тем несколько дней подряд старалось всякими мерами успокоить народ: в Кремле угощали стрельцов и служилых немцев вином и медом; царский тесть Милославский устраивал пиры и приглашал более влиятельных торговцев; священники по распоряжению патриарха увещевали народ успокоиться, обнадеживали его, что с этой поры дела
пойдут лучше. Некоторые из должностных лиц, не любимые народом, были заменены другими, более угодными ему.
Когда наконец народное волнение улеглось, царь пожелал лично переговорить с народом. Об этом заранее было объявлено всем. В назначенное время государь вышел на площадь в сопровождении боярина Никиты Романова и обратился к собравшемуся народу с речью выразил прежде всего большое сожаление, что неведомо для него безбожные Плещеев и Траханиотов притесняли народ, за что и понесли заслуженную кару. Затем царь высказал надежду, что назначенные теперь богобоязливые мужи будут блюсти пользу и благо народное, о чем и сам он, государь, отныне будет иметь бдительное смотрение; обещал, что пошлина на соль будет отменена, а разные льготы народу будут умножены.