Доктор. Миссис Винэбл, врачи тоже ищут Бога.
Миссис Винэбл. Да что вы!
Д о к т о р. И, по-моему, им труднее искать его, чем, например, священникам. Ведь священникам помогают и такие хорошо известные книги-наставники, как Писания, и такие прекрасно организованные институты, как церковь. А у врачей этого нет
Миссис Винэбл. Хотите сказать, что врачи, как и поэты, пускаются в поиски в одиночку?
Доктор. Да. Некоторые из них. Например, я.
Миссис Винэбл. Ну, ладно, вам я верю. (Смеется, сильно удивленная.)
Доктор. Позвольте, я расскажу вам о своей первой операции в Лайонс-Вью. Можете представить, как я тогда нервничал, беспокоился, чем она закончится.
Миссис Винэбл. Да.
Доктор. Пациенткой была молодая девушка с диагнозом «безнадежная», она лежала в «камере».
Миссис Винэбл. Угу.
Д о к т о р. Так называется в Лайонс-Вью палата для буйных изнутри она как камера. Днем и ночью там горит яркий свет, чтобы санитары видели перемену в выражении лиц и поведении пациентов надо ж их вовремя остановить, а то такое выкинут! После операции я остался около этой девушки: было такое ощущение, будто родил ребенка, а он вот-вот дышать перестанет. Когда ее везли из операционной, я все шел рядом и держал ее за руку а сердце в пятках. (Слышится негромкая музыка.) Был такой же прекрасный день, как сегодня. И вот когда мы вывезли ее, тут она и прошептала: «О, какое небо голубое!» И я почувствовал гордость, гордость и облегчение, потому что до того ее речь то, что она пыталась сказать, было потоком сплошных ругательств!
Миссис Винэбл. Ладно, теперь у меня все сомнения отпали, так и быть скажу: мой сын искал Бога, а точнее его чистый образ. Он провел весь этот ослепительный день на экваторе в вороньем гнезде шхуны все наблюдал за тем, что творилось на берегу, а когда стемнело и стало плохо видно, спустился с оснастки и сказал: «Ну наконец-то я Его узрел!» он имел в виду Бога. И потом вдруг на несколько недель свалился с лихорадкой и все время бредил
(Вновь слышится музыка островов но звучит она недолго и очень тихо.)
Доктор. Представляю, как он мог себя чувствовать. Как был, вероятно, ошарашен при мысли о том, что узрел Божий образ, эквивалент Бога, во всем том, что вы наблюдали на островах: твари небесные кружат-кружат и камнем вниз на тварей морских, а те, несчастные, виноваты лишь в том, что им суждено плодиться на земле и они тихоходы не могут достаточно быстро доползти до моря, чтобы избежать истребления! Да, представляю, как можно такой спектакль осмыслить в терминах опыта, экзистенции, но при чем тут все-таки Бог? А как думаете вы?
Миссис Винэбл. Доктор Сахар, хотя я и действительный член протестантской епископальной церкви, я поняла, что он имел в виду.
Доктор. Что мы должны подняться над Всевышним, так?
Миссис Винэбл. Он хотел сказать, что Бог являет людям свой жестокий лик, от него исходит какой-то лютый окрик. Вот и все, что мы видим и слышим от Бога. А что, скажете, не так? И никто, я уверена, даже не задумался, в чем тут дело (Музыка снова стихает .) Рассказывать дальше?
Доктор. Да, пожалуйста.
Миссис Винэбл. О чем еще? Об Индии, Китае
(Входит мисс Фоксхилл с лекарством. Миссис Винэбл смотрит на нее .)
Фоксхилл. Миссис Винэбл.
Миссис Винэбл. О Господи, этот элексир (Берет стакан.) Только аптекой и живу. Где я остановилась, доктор?
Д о к т о р. В Гималаях.
Миссис В и н э б л. О, да, это было давным-давно и тоже летом. В Гималаях Себастьян чуть было не ушел в буддийский монастырь. Дело зашло так далеко, что он обрил себе голову, спал на травяной циновке и питался одним лишь рисом из деревянной чаши. Пообещал этим хитрым буддийским монахам уйти от мира и от себя и отдать все сбережения их нищенствующему ордену. Тогда я дала телеграмму его отцу:
«Ради Бога, заставь банк заморозить его счета». А в ответ получила телеграмму адвоката моего ныне уже усопшего супруга с таким текстом: «Мистер Винэбл опасно болен тчк ждет вашего приезда тчк нуждается вас тчк очень желательно немедленное возвращение тчк телеграфируйте время прибытия»
Д о к т о р. И вы вернулись к мужу?
Миссис Винэбл. Я приняла самое трудное за всю свою жизнь решение осталась с сыном. Я помогла ему преодолеть этот кризис. И меньше чем через месяц он встал со своей проклятой травяной подстилки, выбросил чашу для риса мы заказали номера сначала в каирском «Шепарде», затем в парижском «Риде», и с тех пор, о, с тех пор мы продолжали жить в мире света и тени (рассеяно поворачивается с пустым стаканом в руке; доктор встает и забирает у нее стакан) причем тень была почти так же ярка, как и свет.
Д о к т о р. Не хотите ли присесть?
Миссис В и н э б л. Да уж придется, чтобы не упасть-то. (Он помогает ей усесться в кресло-каталку.) А как ваши задние ноги, в порядке?
Доктор (все еще под впечатлением рассказа). Мои что? Задние ноги? Да
Миссис Винэбл. Ну, тогда вы не осел, нет, вы, разумеется, не осел, я ведь своим разговором могла любого осла оставить без задних ног, причем несколько раз Но я должна была вам пояснить, что после того как минувшим летом я потеряла сына, мир тоже потерял очень много А вам бы он понравился, да и он был бы очарован вами. Мой сын Себастьян не был каким-то снобом в семейных вопросах или в отношении денег, но вообще снобом он был, это правда. Да, он был снобом ценил в людях личное обаяние, любил, чтобы все вокруг были красивы, и его всегда окружали молодые красавцы, где бы он ни был: здесь, в Новом Орлеане, или в Нью-Йорке, на Ривьере, в Париже, Венеции везде он появлялся в окружении молодых и красивых талантов!